Конец XIX начала XX века в литературе получил название Серебряный век. Кто первым дал такой термин неизвестно. Споры идут до сих пор. Одно ясно точно, что название дали по аналогии с Золотым веком.
И даты тоже условные, потому что трудно установить точную дату рождения Серебряного века поэзии. Общепринято считать, что родоначальником является Александр Александрович Блок. А окончился он, когда расстреляли Николая Степановича Гумилева и умер Блок.
В Серебряном веке выделяют четыре основных течения: символизм, имажинизм, футуризм и акмеизм. Все они относятся к модернизму.
Основная философия модернизма – вера в новую жизнь. Когда началась война, мировоззрение у людей изменилось
Футуризм зародился в Париже в 1909 году. Первым кто заговорил о нем, был итальянец Филиппо Томмазо Маринетти, затем о футуризме узнали во всем мире. С художественной стороны, прорыв в нем сделал русский поэт Владимир Маяковский.
В 1910 году течение футуризм пришло в Россию. И из него вышло четыре влиятельные группы две в Москве и две в Петербурге.
Основные направления этого течения следующие: отказ от старого, ориентир на новое, внесение перемен; появление новых речевых оборотов.
Представителем русского футуризма был Владимир Маяковский (1893 – 1930 годы).
Его лесенки дают возможность правильно расставлять акценты при чтении.
Игорь Северянин (1887 1941 годы) представитель эгофутуризма. Его поэзия носит эпатажный характер, себялюбия. Он первым назвал себя российским футуристом
Также в этом направлении работали Алексей Кручёных (1886 – 1968 год), Велимир Хлебников (1885 1922 годы).
Имажинизм ещё одно течение Серебряного века. Это одно из направлений футуризма. Зародился он в Великобритании В России оно появилось в 1915 году.
Представители имажинизма Сергей Есенин он прославился незаурядным творчеством. Его друзья вместе с ним работали в этом стиле В.Г. Шершеневичем и А.Б. Мариенгофом. Они рассказали о данном течении. Отличительная особенность его в том, что если стихотворение прочитать снизу смысл не меняется.
Символизм третье направление Серебряного века, зародилось во Франции. В России он появился в конце XVIII века. Первым это понятие использовал поэт Жан Мореас.
Представители символизма в России, главным был Александр Александрович Блок (1880 1921 года).
Он попал во вторую волну этого течения в России. Его коллегой был Валерий Яковлевич Брюсов (1873 1924 годы).
Итоговая контрольная работа по истории 6 класс (Средние века+Россия)
... Прочитайте текст и напишите цифры предложений, в которых содержится ошибка. Часть 3. Прочитайте отрывок из сочинения историка и выполните задания. Укажите год, ... и выполните задания 1, 2. 2. 3. 4. 1. На каких двух из этих четырёх изображений представлены памятники культуры России, ... по истории 6 класс Вариант 3 Часть ... века связано имя Александра Невского: А) X века Б) XI века В) XIII века Г) XIV века ...
Его имя стало брендом в мире искусства.
Ещё один символист Андрей Белый (1880 1934 годы).
Он поддержал идеи индивидуализма и субъективизма.
Так же Константин Дмитриевич Бальмонт (1867 1942 годы).
Ему принесла славу «оптимистическая самовлюбленность».
Акмеизм последнее из направлений Серебряного века. Он появился в начале XX века. В 1900 году в Петербурге молодые поэты образовали «кружок молодых». Они стремились организовать новое неизведанное. В развитие акмеизма свой вклад положила группа «Цех поэтов». В которой были Анна Ахматова, Осип Мандельштам, Николай Гумилев и многие другие, которые стремились изменить поэзию.
Появление символизма
История появления названия «Серебряный век» неизвестна. Он больше символизирует духовный и художественный рост начала 20 века. Необычайный подъем произошел во всех областях, касающихся духовной жизни России, а также в науке и технике. Поэзия очень тонко уловила противоречия духовного роста и предчувствие приближающейся катастрофы.
Основой всех литературных направлений был модернизм, целью которого было преобразование мира и духовное возрождение человека. Самым значимым был символизм, ставший общественным явлением. Поэты Серебряного века пытались проникнуть в тайны мироздания через символы, которые сами создавали и которые имели многозначный смысл. Существующий мир признавался ими как вторичный, который являлся искаженным отражением божественного начала. Они искали пути объединения этих миров через символы.
Гумилев
Он родился в 1886 году. Николай Гумилёв – один из основоположников литературного течения – акмеизма. Николай Гумилев неважно учился, однако был очень хорош в сочинении стихов. Автор выпускал стихи, основал собственный журнал, но вскоре закрыл его. Позже вместе с Сергеем Городецким создал объединение поэтов, и именно в этом объединении появился акмеизм. Кстати, он был мужем Анны Ахматовой.
Сейчас читатели могу прочитать стихи Николая Гумилева на тематику любви, войны, жизни и смерти. В некоторых работах поэта можно найти пессимистический смысл, что говорит о духовном кризисе поэта во время создания своего произведения.
Вот примеры его стихов с анализом:
- Конквистадор;
- Перстень;
- Капитаны.
Поэты символизма
Александр Блок внес существенный вклад в развитие символизма. В юности он считал основой мира женское начало, вознося его до верхнего предела совершенства. В дальнейшем он расширил направление символизма, перешагнув за его пределы. Творчество Блока — это не только дореволюционная лирика, но и начало новой советской поэзии. Ощутив соприкосновение мечты с реальностью, поэт почувствовал резкое противоречие между ними. С одной стороны, он вторгся в мир иллюзий и мистики, но это не привело его к истине, к которой он так стремился.
Испытав любовные разочарования, Блок не отошел от романтизма, приняв революцию как вспышку народной стихии. Уходя от символизма к реализму, Блок снова возвращался назад, понимая, что только через искусство можно приблизиться к истине:
Познай, где свет, — поймешь, где тьма. Пускай же все пройдет неспешно, Что в мире свято, что в нем грешно, Сквозь жар души, сквозь хлад ума.
О Серебряном веке
... символизма и акмеизма, именно футуризм считается своеобразной квинтэссенцией новизны и оригинальности Серебряного века. Футуристов интересовало не столько содержание стихотворений, сколько их форма. Поэты-футуристы предлагали не беречь сложившиеся литературные ...
Дмитрий Мережковский постоянно искал духовные основы жизни, пытаясь дать свою новую оценку классике. Как зачинатель символизма, он развивал темы безысходности, одиночества и раздвоенности личности:
Ты сам – свой Бог, ты сам свой ближний, О, будь же собственным Творцом, Будь бездной верхней, бездной нижней, Своим началом и концом.
Зинаида Гиппиус искала пути к развитию русской художественной культуры через философские идеи и символизм, выступая против реализма.
Направленность к символизму имело творчество Владимира Соловьева, представляющего существующий мир как безнадежный отблеск мира идей:
Бескрылый дух, землею полоненный, Себя забывший и забытый бог… Один лишь сон – и снова, окрыленный, Ты мчишься ввысь от суетных тревог.
Идеализмом и утопией бредили все поэты Серебряного века, которые поддерживали символизм. Вячеслав Иванов искал способы преодоления разобщенности людей посредством идей по спасению мира красотой и искусством:
Мыслей без речи и чувств без названия Радостно-мощный прибой. Зыбкую насыпь надежд и желания Смыло волной голубой.
Иннокентий Анненский не был символистом, но его поэзия находилась в русле разлада с действительностью. Никто другой не смог так высокохудожественно описать страдания одинокой и болезненной души.
Федор Сологуб был одним из самых активных участников движения символистов. В его стихах звучит отчаяние. Поэзия Сологуба очень проста, но изысканна и выразительна:
Я – бог таинственного мира, Весь мир в одних моих мечтах. Не сотворю себе кумира Ни на земле, ни в небесах.
Стихи поэтов Серебряного века
Шесть месяцев прошло уж с того дня, Как… но зачем?… Нам то без слов понятно. Шесть месяцев терзаний для меня И впереди не мало, вероятно…
И впереди не мало сердца мук; Подумать страшно,— страшно и ужасно… Я верю, что любовь моя не звук— Она безмерна, истинна и властна.
Я верю, что любовь моя — вся власть: Она неизмеряемая сила… Та сила меня рушит. Скоро пасть Под тяжестью я должен… Жди, могила.
Любовь — причина горя и тоски: Начало слезы, под конец молчанье… Молчанье статуи, тупое… Столбняки, Бесчувствие — последствия страданья.
Сочинение жизнь учит лишь тех кто ее изучает
... значительность среднего человека, тех нравственных идеалов, которые порождались скромным укладом жизни простого труженика Это ... и Советнику. Однако борьба с галломанией лишь часть обличительной программы, питающей сатирический пафос ... числе и к своим родителям "Всякий, кто был в Париже, откровенничает <ж, имеет ... любит бедного дворянина Добролюбова, но с ее чувством никто не считается. "Так ежели ...
Ужасные последствия… Жизнь, как сон, Растительная жизнь; мысль без сознанья. Нет больше слез… Стена со всех сторон Из тупости, а я… я в этом зданьи…
Я в зданьи тупости… И я… я тоже туп… Я отупел… О, Боже справедливый! Нет больше слез… Я мучусь, но я груб… И муки грубы… тени нет красивой…
И чувства грубы… Но уж чувств-то нет… О, что со мной…
***
Все твое: тоска по чуду, Вся тоска апрельских дней, Все, что так тянулось к небу,- Но разумности не требуй. Я до смерти буду Девочкой, хотя твоей.
Милый, в этот вечер зимний Будь, как маленький, со мной. Удивляться не мешай мне, Будь, как мальчик, в страшной тайне И остаться помоги мне Девочкой, хотя женой.
***
В огромном городе моем — ночь. Из дома сонного иду — прочь И люди думают: жена, дочь,- А я запомнила одно: ночь.
Июльский ветер мне метет — путь, И где-то музыка в окне — чуть. Ах, нынче ветру до зари — дуть Сквозь стенки тонкие груди — в грудь.
Есть черный тополь, и в окне — свет, И звон на башне, и в руке — цвет, И шаг вот этот — никому — вслед, И тень вот эта, а меня — нет.
Огни — как нити золотых бус, Ночного листика во рту — вкус. Освободите от дневных уз, Друзья, поймите, что я вам — снюсь.
***
Я сразу смазал карту будня, плеснувши краску из стакана; я показал на блюде студня косые скулы океана. На чешуе жестяной рыбы прочел я зовы новых губ. А вы ноктюрн сыграть могли бы на флейте водосточных труб?
***
По вечерам над ресторанами Горячий воздух дик и глух, И правит окриками пьяными Весенний и тлетворный дух.
Вдали, над пылью переулочной, Над скукой загородных дач, Чуть золотится крендель булочной, И раздается детский плач.
И каждый вечер, за шлагбаумами, Заламывая котелки, Среди канав гуляют с дамами Испытанные остряки.
Над озером скрипят уключины, И раздается женский визг, А в небе, ко всему приученный, Бессмысленно кривится диск.
И каждый вечер друг единственный В моем стакане отражен И влагой терпкой и таинственной, Как я, смирен и оглушен.
А рядом у соседних столиков Лакеи сонные торчат, И пьяницы с глазами кроликов «In vino veritas!»* кричат.
И каждый вечер, в час назначенный, (Иль это только снится мне?) Девичий стан, шелками схваченный, В туманном движется окне.
И медленно, пройдя меж пьяными, Всегда без спутников, одна, Дыша духами и туманами, Она садится у окна.
И веют древними поверьями Ее упругие шелка, И шляпа с траурными перьями, И в кольцах узкая рука.
И странной близостью закованный, Смотрю за темную вуаль, И вижу берег очарованный И очарованную даль.
Глухие тайны мне поручены, Мне чье-то солнце вручено, И все души моей излучины Пронзило терпкое вино.
И перья страуса склоненные В моем качаются мозгу, И очи синие бездонные Цветут на дальнем берегу.
В моей душе лежит сокровище, И ключ поручен только мне! Ты право, пьяное чудовище! Я знаю: истина в вине.
***
Гул затих. Я вышел на подмостки. Прислонясь к дверному косяку, Я ловлю в далеком отголоске, Что случится на моем веку.
На меня наставлен сумрак ночи Тысячью биноклей на оси. Если только можно, Aвва Oтче, Чашу эту мимо пронеси.
Я люблю Твой замысел упрямый И играть согласен эту роль. Но сейчас идет другая драма, И на этот раз меня уволь.
Петербург в жизни А.С. Пушкина
... на протяжении последних 25 лет своей жизни. В конце работы прилагается список литературы, использованной при работе над рефератом. 1. Петербург в жизни Пушкина. В Петербурге Пушкин ... Твоих оград узор чугунный, Твоих задумчивых ночей Прозрачный сумрак, блеск безлунный, Когда я в комнате моей Пишу, читаю без лампады, И ясны спящие громады Пустынных улиц, ... год). Тема «Пушкин и Петербург» ... полы меня И на ...
Но продуман распорядок действий, И неотвратим конец пути. Я один, все тонет в фарисействе. Жизнь прожить — не поле перейти.
***
Слава тебе, безысходная боль! Умер вчера сероглазый король.
Вечер осенний был душен и ал, Муж мой, вернувшись, спокойно сказал:
«Знаешь, с охоты его принесли, Тело у старого дуба нашли.
Жаль королеву. Такой молодой!.. За ночь одну она стала седой».
Трубку свою на камине нашел И на работу ночную ушел.
Дочку мою я сейчас разбужу, В серые глазки ее погляжу.
А за окном шелестят тополя: «Нет на земле твоего короля…»
***
Имя твое — птица в руке, Имя твое — льдинка на языке. Одно-единственное движенье губ. Имя твое — пять букв. Мячик, пойманный на лету, Серебряный бубенец во рту.
Камень, кинутый в тихий пруд, Всхлипнет так, как тебя зовут. В легком щелканье ночных копыт Громкое имя твое гремит. И назовет его нам в висок Звонко щелкающий курок.
Имя твое — ах, нельзя! — Имя твое — поцелуй в глаза, В нежную стужу недвижных век. Имя твое — поцелуй в снег. Ключевой, ледяной, голубой глоток… С именем твоим — сон глубок.
***
Я научилась просто, мудро жить, Смотреть на небо и молиться Богу, И долго перед вечером бродить, Чтоб утомить ненужную тревогу.
Когда шуршат в овраге лопухи И никнет гроздь рябины желто-красной, Слагаю я веселые стихи О жизни тленной, тленной и прекрасной.
Я возвращаюсь. Лижет мне ладонь Пушистый кот, мурлыкает умильней, И яркий загорается огонь На башенке озерной лесопильни.
Лишь изредка прорезывает тишь Крик аиста, слетевшего на крышу. И если в дверь мою ты постучишь, Мне кажется, я даже не услышу.
***
Улица провалилась, как нос сифилитика. Река — сладострастье, растекшееся в слюни. Отбросив белье до последнего листика, сады похабно развалились в июне.
Я вышел на площадь, выжженный квартал надел на голову, как рыжий парик. Людям страшно — у меня изо рта шевелит ногами непрожеванный крик.
Но меня не осудят, но меня не облают, как пророку, цветами устелят мне след. Все эти, провалившиеся носами, знают: я — ваш поэт.
Как трактир, мне страшен ваш страшный суд! Меня одного сквозь горящие здания проститутки, как святыню, на руках понесут и покажут богу в свое оправдание.
И бог заплачет над моею книжкой! Не слова — судороги, слипшиеся комом; и побежит по небу с моими стихами под мышкой и будет, задыхаясь, читать их своим знакомым.
***
Я научилась просто, мудро жить, Смотреть на небо и молиться Богу, И долго перед вечером бродить, Чтоб утомить ненужную тревогу.
Когда шуршат в овраге лопухи И никнет гроздь рябины желто-красной, Слагаю я веселые стихи О жизни тленной, тленной и прекрасной.
Я возвращаюсь. Лижет мне ладонь Пушистый кот, мурлыкает умильней, И яркий загорается огонь На башенке озерной лесопильни.
Лишь изредка прорезывает тишь Крик аиста, слетевшего на крышу. И если в дверь мою ты постучишь, Мне кажется, я даже не услышу.
***
Вам, проживающим за оргией оргию, имеющим ванную и теплый клозет! Как вам не стыдно о представленных к Георгию вычитывать из столбцов газет?!
Знаете ли вы, бездарные, многие, думающие, нажраться лучше как,— может быть, сейчас бомбой ноги выдрало у Петрова поручика?..
Маленький человек с большим сердцем по повести Станционный смотритель
... — Настоящий друг. Сочинение Маленький человек с большим сердцем по повести Станционный смотритель Пушкина 7 класс Сочинения / По литературе [Электронный ресурс]//URL: https://litfac.ru/sochinenie/malenkiy-chelovek-s-bolshim-serdtsem-obraz-samsona-vyirina/ / Маленький человек с большим сердцем В произведении ...
Если б он, приведенный на убой, вдруг увидел, израненный, как вы измазанной в котлете губой похотливо напеваете Северянина!
Вам ли, любящим баб да блюда, жизнь отдавать в угоду?! Я лучше в баре блядям буду подавать ананасную воду!
***
Шаганэ ты моя, Шаганэ! Потому, что я с севера, что ли, Я готов рассказать тебе поле, Про волнистую рожь при луне. Шаганэ ты моя, Шаганэ.
Потому, что я с севера, что ли, Что луна там огромней в сто раз, Как бы ни был красив Шираз, Он не лучше рязанских раздолий. Потому, что я с севера, что ли.
Я готов рассказать тебе поле, Эти волосы взял я у ржи, Если хочешь, на палец вяжи — Я нисколько не чувствую боли. Я готов рассказать тебе поле.
Про волнистую рожь при луне По кудрям ты моим догадайся. Дорогая, шути, улыбайся, Не буди только память во мне Про волнистую рожь при луне.
Шаганэ ты моя, Шаганэ! Там, на севере, девушка тоже, На тебя она страшно похожа, Может, думает обо мне… Шаганэ ты моя, Шаганэ.
***
Вы, чьи широкие шинели Напоминали паруса, Чьи шпоры весело звенели И голоса,
И чьи глаза, как бриллианты, На сердце вырезали след, — Очаровательные франты Минувших лет!
Одним ожесточеньем воли Вы брали сердце и скалу, — Цари на каждом бранном поле И на балу.
Вас охраняла длань Господня И сердце матери. Вчера — Малютки-мальчики, сегодня — Офицера!
Вам все вершины были малы И мягок — самый черствый хлеб, О, молодые генералы Своих судеб!
***
Неумолимые слова… Окаменела Иудея, И, с каждым мигом тяжелея, Его поникла голова.
Стояли воины кругом На страже стынущего тела; Как венчик, голова висела На стебле тонком и чужом.
И царствовал, и никнул Он, Как лилия в родимый омут, И глубина, где стебли тонут, Торжествовала свой закон.
***
На русалке горит ожерелье И рубины греховно-красны, Это странно-печальные сны Мирового, больного похмелья. На русалке горит ожерелье И рубины греховно-красны.
У русалки мерцающий взгляд, Умирающий взгляд полуночи, Он блестит, то длинней, то короче, Когда ветры морские кричат. У русалки чарующий взгляд, У русалки печальные очи.
Я люблю ее, деву-ундину, Озаренную тайной ночной, Я люблю ее взгляд заревой И горящие негой рубины… Потому что я сам из пучины, Из бездонной пучины морской.
***
Он тем хорош, что он совсем не то, Что думает о нем толпа пустая, Стихов принципиально не читая, Раз нет в них ананасов и авто.
Фокстрот, кинематограф и лото — Вот, вот куда людская мчится стая! А между тем душа его простая, Как день весны. Но это знает кто?
Благословляя мир, проклятье войнам Он шлет в стихе, признания достойном, Слегка скорбя, подчас слегка шутя
Над всею первенствующей планетой… Он — в каждой песне им от сердца спетой, Иронизирующее дитя.
***
Среди миров, в мерцании светил Одной Звезды я повторяю имя… Не потому, чтоб я Ее любил А потому, что я томлюсь с другими.
Мотивы и настроения поэзии в стихотворении «Сияла ночь. Луной был полон сад»
... и сердца жгучей муки, А жизни нет конца, и цели нет иной… Для Фета любовь есть единственное содержание человеческого бытия, единственная вера. Порыв страсти чувствуется в стихотворении «Сияла ночь. ...
И если мне сомненье тяжело, Я у Нее одной ищу ответа, Не потому, что от Нее светло, А потому, что с Ней не надо света.
***
Да, я знаю, я вам не пара, Я пришел из иной страны, И мне нравится не гитара, А дикарский напев зурны.
Не по залам и по салонам Темным платьям и пиджакам — Я читаю стихи драконам, Водопадам и облакам.
Я люблю — как араб в пустыне Припадает к воде и пьет, А не рыцарем на картине, Что на звезды смотрит и ждет.
И УМРУ я не на постели, При нотариусе и враче, А в какой-нибудь дикой щели, Утонувшей в густом плюще,
Чтоб войти не во всем открытый, Протестантский, прибранный рай, А туда, где разбойник, мытарь И блудница крикнут: вставай!
***
И тяжкий сон житейского сознанья Ты отряхнешь, тоскуя и любя. Вл. Соловьев1
Предчувствую Тебя. Года проходят мимо — Всё в облике одном предчувствую Тебя.
Весь горизонт в огне — и ясен нестерпимо, И молча жду,— тоскуя и любя.
Весь горизонт в огне, и близко появленье, Но страшно мне: изменишь облик Ты,
И дерзкое возбудишь подозренье, Сменив в конце привычные черты.
О, как паду — и горестно, и низко, Не одолев смертельные мечты!
Как ясен горизонт! И лучезарность близко. Но страшно мне: изменишь облик Ты.
***
Она, никем не заменимая, Она, никем не превзойденная, Так неразлюбчиво-любимая, Так неразборчиво влюбленная,
Она вся свежесть призаливная, Она, моряна с далей севера, Как диво истинное, дивная, Меня избрав, в меня поверила.
И обязала необязанно Своею верою восторженной, Чтоб все душой ей было сказано, Отторгнувшею и отторженной.
И оттого лишь к ней коронная Во мне любовь неопалимая, К ней, кто никем не превзойденная, К ней, кто никем не заменимая!
***
В эту ночь я буду лампадой В нежных твоих руках… Не разбей, не дыши, не падай На каменных ступенях.
Неси меня осторожней Сквозь мрак твоего дворца,- Станут биться тревожней, Глуше наши сердца…
В пещере твоих ладоней — Маленький огонек — Я буду пылать иконней… Не ты ли меня зажег?
***
Я не любви твоей прошу. Она теперь в надежном месте… Поверь, что я твоей невесте Ревнивых писем не пишу. Но мудрые прими советы: Дай ей читать мои стихи, Дай ей хранить мои портреты — Ведь так любезны женихи! А этим дурочкам нужней Сознанье полное победы, Чем дружбы светлые беседы И память первых нежных дней… Когда же счастия гроши Ты проживешь с подругой милой И для пресыщенной души Все станет сразу так постыло — В мою торжественную ночь Не приходи. Тебя не знаю. И чем могла б тебе помочь? От счастья я не исцеляю.
***
И ветер, и дождик, и мгла Над холодной пустыней воды. Здесь жизнь до весны умерла, До весны опустели сады. Я на даче один. Мне темно За мольбертом, и дует в окно.
Вчера ты была у меня, Но тебе уж тоскливо со мной. Под вечер ненастного дня Ты мне стала казаться женой… Что ж, прощай! Как-нибудь до весны Проживу и один — без жены…
Сегодня идут без конца Те же тучи — гряда за грядой. Твой след под дождем у крыльца Расплылся, налился водой. И мне больно глядеть одному В предвечернюю серую тьму.
Мне крикнуть хотелось вослед: «Воротись, я сроднился с тобой!» Но для женщины прошлого нет: Разлюбила — и стал ей чужой. Что ж! Камин затоплю, буду пить… Хорошо бы собаку купить.
Методика преподавания литературной сказки в средней школе
... анализ литературы, связанной с темой исследования рассмотреть методики преподавания авторской сказки разработать план уроков по изучению литературных сказок провести уроки литературная сказка погорельский гофмановский Глава I. Литературная сказка как объект преподавания 1. Литературная сказка, ...
***
Багровый и белый отброшен и скомкан, в зеленый бросали горстями дукаты, а черным ладоням сбежавшихся окон раздали горящие желтые карты.
Бульварам и площади было не странно увидеть на зданиях синие тоги. И раньше бегущим, как желтые раны, огни обручали браслетами ноги.
Толпа — пестрошерстая быстрая кошка — плыла, изгибаясь, дверями влекома; каждый хотел протащить хоть немножко громаду из смеха отлитого кома.
Я, чувствуя платья зовущие лапы, в глаза им улыбку протиснул; пугая ударами в жесть, хохотали арапы, над лбом расцветивши крыло попугая.
***
Ты жива еще, моя старушка? Жив и я. Привет тебе, привет! Пусть струится над твоей избушкой Тот вечерний несказанный свет.
Пишут мне, что ты, тая тревогу, Загрустила шибко обо мне, Что ты часто ходишь на дорогу В старомодном ветхом шушуне.
И тебе в вечернем синем мраке Часто видится одно и то ж: Будто кто-то мне в кабацкой драке Саданул под сердце финский нож.
Ничего, родная! Успокойся. Это только тягостная бредь. Не такой уж горький я пропойца, Чтоб, тебя не видя, умереть.
Я по-прежнему такой же нежный И мечтаю только лишь о том, Чтоб скорее от тоски мятежной Воротиться в низенький наш дом.
Я вернусь, когда раскинет ветви По-весеннему наш белый сад. Только ты меня уж на рассвете Не буди, как восемь лет назад.
Не буди того, что отмечталось, Не волнуй того, что не сбылось,— Слишком раннюю утрату и усталость Испытать мне в жизни привелось.
И молиться не учи меня. Не надо! К старому возврата больше нет. Ты одна мне помощь и отрада, Ты одна мне несказанный свет.
Так забудь же про свою тревогу, Не грусти так шибко обо мне. Не ходи так часто на дорогу В старомодном ветхом шушуне.
***
Рас-стояние: версты, мили… Нас рас-ставили, рас-садили, Чтобы тихо себя вели По двум разным концам земли.
Рас-стояние: версты, дали… Нас расклеили, распаяли, В две руки развели, распяв, И не знали, что это — сплав
Вдохновений и сухожилий… Не рассорили — рассорили, Расслоили… Стена да ров. Расселили нас как орлов-
Заговорщиков: версты, дали… Не расстроили — растеряли. По трущобам земных широт Рассовали нас как сирот.
Который уж, ну который — март?! Разбили нас — как колоду карт!
***
А ты теперь тяжелый и унылый, Отрекшийся от славы и мечты, Но для меня непоправимо милый, И чем темней, тем трогательней ты.
Ты пьешь вино, твои нечисты ночи, Что наяву, не знаешь, что во сне, Но зелены мучительные очи, — Покоя, видно, не нашел в вине.
И сердце только скорой смерти просит, Кляня медлительность судьбы. Все чаще ветер западный приносит Твои упреки и твои мольбы.
Но разве я к тебе вернуться смею? Под бледным небом родины моей Я только петь и вспоминать умею, А ты меня и вспоминать не смей.
Так дни идут, печали умножая. Как за тебя мне Господа молить? Ты угадал: моя любовь такая, Что даже ты не мог ее убить.
***
Идешь, на меня похожий, Глаза устремляя вниз. Я их опускала — тоже! Прохожий, остановись!
Прочти — слепоты куриной И маков набрав букет, — Что звали меня Мариной И сколько мне было лет.
Не думай, что здесь — могила, Что я появлюсь, грозя… Я слишком сама любила Смеяться, когда нельзя!
И кровь приливала к коже, И кудри мои вились… Я тоже была, прохожий! Прохожий, остановись!
Слепой лежал тихо сложив руки и улыбаясь
... 1 (всего у книги 1 страниц) Грин Александр Голос и глаз Слепой лежал тихо, сложив на груди руки и улыбаясь. Он улыбался бессознательно. Ему было велено не шевелиться, во всяком случае, делать ... движения только в случаях строгой необходимости. Так он лежал уже ...
Сорви себе стебель дикий И ягоду ему вслед, — Кладбищенской земляники Крупнее и слаще нет.
Но только не стой угрюмо, Главу опустив на грудь. Легко обо мне подумай, Легко обо мне забудь.
Как луч тебя освещает! Ты весь в золотой пыли… — И пусть тебя не смущает Мой голос из-под земли.
***
Адище города окна разбили на крохотные, сосущие светами адки. Рыжие дьяволы, вздымались автомобили, над самым ухом взрывая гудки.
А там, под вывеской, где сельди из Керчи — сбитый старикашка шарил очки и заплакал, когда в вечереющем смерче трамвай с разбега взметнул зрачки.
В дырах небоскребов, где горела руда и железо поездов громоздило лаз — крикнул аэроплан и упал туда, где у раненого солнца вытекал глаз.
И тогда уже — скомкав фонарей одеяла — ночь излюбилась, похабна и пьяна, а за солнцами улиц где-то ковыляла никому не нужная, дряблая луна.
***
Через час отсюда в чистый переулок вытечет по человеку ваш обрюзгший жир, а я вам открыл столько стихов шкатулок, я — бесценных слов мот и транжир.
Вот вы, мужчина, у вас в усах капуста где-то недокушанных, недоеденных щей; вот вы, женщина, на вас белила густо, вы смотрите устрицей из раковин вещей.
Все вы на бабочку поэтиного сердца взгромоздитесь, грязные, в калошах и без калош. Толпа озвереет, будет тереться, ощетинит ножки стоглавая вошь.
А если сегодня мне, грубому гунну, кривляться перед вами не захочется — и вот я захохочу и радостно плюну, плюну в лицо вам я — бесценных слов транжир и мот.
***
Дождик мокрыми метлами чистит Ивняковый помет по лугам. Плюйся, ветер, охапками листьев,— Я такой же, как ты, хулиган.
Я люблю, когда синие чащи, Как с тяжелой походкой волы, Животами, листвой хрипящими, По коленкам марают стволы.
Вот оно, мое стадо рыжее! Кто ж воспеть его лучше мог? Вижу, вижу, как сумерки лижут Следы человечьих ног.
Русь моя, деревянная Русь! Я один твой певец и глашатай. Звериных стихов моих грусть Я кормил резедой и мятой.
Взбрезжи, полночь, луны кувшин Зачерпнуть молока берез! Словно хочет кого придушить Руками крестов погост!
Бродит черная жуть по холмам, Злобу вора струит в наш сад, Только сам я разбойник и хам И по крови степной конокрад.
Кто видал, как в ночи кипит Кипяченых черемух рать? Мне бы в ночь в голубой степи Где-нибудь с кистенем стоять.
Ах, увял головы моей куст, Засосал меня песенный плен. Осужден я на каторге чувств Вертеть жернова поэм.
Но не бойся, безумный ветр, Плюй спокойно листвой по лугам. Не сотрет меня кличка «поэт», Я и в песнях, как ты, хулиган.
***
В этом мире я только прохожий, Ты махни мне веселой рукой. У осеннего месяца тоже Свет ласкающий, тихий такой.
В первый раз я от месяца греюсь, В первый раз от прохлады согрет, И опять и живу и надеюсь На любовь, которой уж нет.
Это сделала наша равнинность, Посоленная белью песка, И измятая чья-то невинность, И кому-то родная тоска.
Потому и навеки не скрою, Что любить не отдельно, не врозь — Нам одною любовью с тобою Эту родину привелось.
***
Сжала руки под темной вуалью… «Отчего ты сегодня бледна?» — Оттого что я терпкой печалью Напоила его допьяна.
Как забуду? Он вышел, шатаясь, Искривился мучительно рот… Я сбежала, перил не касаясь, Я сбежала за ним до ворот.
Задыхаясь, я крикнула: «Шутка Все, что было. Уйдешь, я умру». Улыбнулся спокойно и жутко И сказал мне: «Не стой на ветру».
***
Утром в ржаном закуте, Где златятся рогожи в ряд, Семерых ощенила сука, Рыжих семерых щенят.
До вечера она их ласкала, Причесывая языком, И струился снежок подталый Под теплым ее животом.
А вечером, когда куры Обсиживают шесток, Вышел хозяин хмурый, Семерых всех поклал в мешок.
По сугробам она бежала, Поспевая за ним бежать… И так долго, долго дрожала Воды незамерзшей гладь.
А когда чуть плелась обратно, Слизывая пот с боков, Показался ей месяц над хатой Одним из ее щенков.
В синюю высь звонко Глядела она, скуля, А месяц скользил тонкий И скрылся за холм в полях.
И глухо, как от подачки, Когда бросят ей камень в смех, Покатились глаза собачьи Золотыми звездами в снег.
***
Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес, Оттого что лес — моя колыбель, и могила — лес, Оттого что я на земле стою — лишь одной ногой, Оттого что я тебе спою — как никто другой.
Я тебя отвоюю у всех времен, у всех ночей, У всех золотых знамен, у всех мечей, Я ключи закину и псов прогоню с крыльца — Оттого что в земной ночи я вернее пса.
Я тебя отвоюю у всех других — у той, одной, Ты не будешь ничей жених, я — ничьей женой, И в последнем споре возьму тебя — замолчи! — У того, с которым Иаков стоял в ночи.
Но пока тебе не скрещу на груди персты — О проклятие! — у тебя остаешься — ты: Два крыла твои, нацеленные в эфир, — Оттого что мир — твоя колыбель, и могила — мир!
***
Продолговатый и твердый овал, Черного платья раструбы… Юная бабушка! Кто целовал Ваши надменные губы?
Руки, которые в залах дворца Вальсы Шопена играли… По сторонам ледяного лица — Локоны в виде спирали.
Темный, прямой и взыскательный взгляд. Взгляд, к обороне готовый. Юные женщины так не глядят. Юная бабушка, — кто Вы?
Сколько возможностей Вы унесли И невозможностей — сколько? — В ненасытимую прорву земли, Двадцатилетняя полька!
День был невинен, и ветер был свеж. Темные звезды погасли. — Бабушка! Этот жестокий мятеж В сердце моем — не от Вас ли?..
***
Мальчик сказал мне: «Как это больно!» И мальчика очень жаль… Еще так недавно он был довольным И только слыхал про печаль.
А теперь он знает все не хуже Мудрых и старых вас. Потускнели и, кажется, стали уже Зрачки ослепительных глаз.
Я знаю: он с болью своей не сладит, С горькой болью первой любви. Как беспомощно, жадно и жарко гладит Холодные руки мои.
***
Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд И руки особенно тонки, колени обняв. Послушай: далёко, далёко, на озере Чад Изысканный бродит жираф.
Ему грациозная стройность и нега дана, И шкуру его украшает волшебный узор, С которым равняться осмелится только луна, Дробясь и качаясь на влаге широких озер.
Вдали он подобен цветным парусам корабля, И бег его плавен, как радостный птичий полет. Я знаю, что много чудесного видит земля, Когда на закате он прячется в мраморный грот.
Я знаю веселые сказки таинственных стран Про черную деву, про страсть молодого вождя, Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман, Ты верить не хочешь во что-нибудь, кроме дождя.
И как я тебе расскажу про тропический сад, Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав.. Ты плачешь? Послушай… далёко, на озере Чад Изысканный бродит жираф.
***
Она отдалась без упрека, Она целовала без слов. — Как темное море глубоко, Как дышат края облаков!
Она не твердила: «Не надо», Обетов она не ждала. — Как сладостно дышит прохлада, Как тает вечерняя мгла!
Она не страшилась возмездья, Она не боялась утрат. — Как сказочно светят созвездья, Как звезды бессмертно горят!
***
Хотела б я свои мечты, Желанья тайные и грезы В живые обратить цветы,- Но… слишком ярки были б розы!
Хотела б лиру я иметь В груди, чтоб чувства, вечно юны, Как песни, стали в ней звенеть,- Но… порвались бы сердца струны!
Хотела б я в минутном сне Изведать сладость наслажденья,- Но… умереть пришлось бы мне, Чтоб не дождаться пробужденья!
***
Я сегодня смеюсь над собой… Мне так хочется счастья и ласки, Мне так хочется глупенькой сказки, Детской сказки наивной, смешной.
Я устал от белил и румян И от вечной трагической маски, Я хочу хоть немножечко ласки, Чтоб забыть этот дикий обман.
Я сегодня смеюсь над собой: Мне так хочется счастья и ласки, Мне так хочется глупенькой сказки, Детской сказки про сон золотой…
Акмеизм
Русские поэты Серебряного века были разобщены между собой разными направлениями, количество которых постепенно возрастало. Валерий Брюсов пытался объединить все течения в одну художественную систему через историзм и рационализм. Со временем символизм стал сдавать позиции. Излишняя музыкальность стиха лишала его логического смысла. Пафос религии и мистики не мог долго держаться и стал шаблонным.
К 1910 году от символизма отошли многие поэты Серебряного века. Список их значительно поредел с появлением акмеизма, который возник как противовес, основываясь на предельно четкой и реалистичной поэзии. Николай Гумилев был основателем этого литературного течения, но сам же ему противоречил, унося слушателей своими стихами в мир романтики, рыцарства и экзотики. В русле этого течения находилась Анна Ахматова — мастер любовной лирики.
Цветаева
Марина Цветаева родилась в конце XIX века. Жизнь поэтессы была недолгой, но была насыщена самыми различными событиями, которые нашли отражение в её творчестве.
Марина Цветаева начала увлекаться литературой с самого раннего детства. Конец жизни поэтессы был осложнен неприятными жизненными обстоятельствами, её муж был расстрелян, а сама она не могла найти работу и прозябала в нищете. Решение проблем она смогла найти только в самоубийстве.
Множество стихов поэтессы стали популярными и до сих пор пользуются спросом среди читателей. Например, “После бессонной ночи слабеет тело” или “Ничего, что я любила”. Другие примеры сопровождаются разбором:
- Анне Ахматовой;
- О Москве;
