Один из известнейших русских писателей, Александр Трифонович Твардовский, по праву считается талантливым поэтом и журналистом. Он один из немногих одаренных людей, которым удавалось печататься в советские годы. Однако не все произведения Твардовского были одобрены критикой и допущены к публикации. Среди запрещенных текстов была поэма «По праву памяти». Краткое содержание ее будет рассмотрено в данной статье.
История создания
Поэма «По праву памяти», краткое изложение которой будет рассмотрено ниже, написана в 60-е годы. Но из-за запрета она опубликована лишь в 1987 году. Произведение изначально задумывалось как часть поэмы «За далью — даль», так как Твардовский считал ее незаконченной, в ней была некая недосказанность: «Недосказал. Могу ль оставить…»
Однако позже дополнительная глава сформировалась в самостоятельную поэму. И это произведение отражало недовольство писателя политическими и общественными переменами 60-х годов: попытки опять возвеличить Сталина, сокрытие от народа решений съезда партии, разрастающийся тоталитаризм, жесткая цензура, заказные доносы, фальшивые письма от лица «трудящихся». Все эти изменения отражались на судьбе всего народа и самого Твардовского. Все это искренне волнует писателя, он не может остаться в стороне и выступает в поэме обвинителем власти и обличителем ее жестоких, антигуманных действий.
Жанровое своеобразие
С точки зрения жанра поэму можно назвать лирико-философским раздумьем. Хотя сам поэт называет ее «дорожным дневником». Главные действующие лица произведения: советская страна, населяющие ее люди, а также их дела и свершения.
Интересно жанровое своеобразие произведения «По праву памяти», краткое содержание которого свидетельствует о наличии сказочного сюжета, а также волшебных героев:
- главный герой, возвращающийся домой;
- герой-помощник — тракторист;
- антигерой — вор;
- спаситель — Сталин.
Также о преобладании сказочного начала говорит обилие присказок, поговорок, пословиц в фольклорном стиле. Таким образом, Твардовский изображает действительность в мифологизированной форме, поэтому многие эпизоды имеют глубокий символический смысл.
Тема
Основная тема поэмы «По праву памяти» (краткое содержание подтверждает эту мысль) — тема памяти. Но эта проблема трансформируется в другую, более опасную — ответственности пред потомками за нежелание разбираться с тем, что произошло в прошлом: «Кто прячет прошлое… тот вряд ли с будущим в ладу». Твардовский считал, что никто не вправе забывать прошлое, так как оно касается всех и влияет на будущее страны, на ее развитие и благополучие народа.
Твардовский по праву памяти содержание главам. «Тема памяти в ...
... Поэма «По праву памяти» итоговое произведение А. Т. Твардовского, это его раздумья о прожитой жизни – и своей, и страны. Он возвращается к минувшим событиям и судит их как человек и гражданин – по праву памяти. Память не лжет, память высветляет людей и события в ... эти слова вождя были для людей, «виноватых без вины». Для людей поколения автора графа о происхождении в анкете имела «зловещий» смысл. ...
Поэма построена как экспрессивный монолог лирического героя, обеспокоенного утратой преемственности и разрушением связи между поколениями.
Поэма «По праву памяти»: краткое содержание
Произведение состоит из трех частей. Первая часть посвящена юношеским воспоминаниям писателя, она звучит тепло, иронично, наполнена планами и мечтами: «И где, кому из нас придется… расслышать молодость свою».
Мечты молодого поэта высоки и чисты, его главное желание — работать на благо родной страны. А в случае необходимости он готов отдать за Родину и жизнь. Писатель с тоской и печалью вспоминает о своей юношеской наивности и незнании всех невзгод, что приготовила судьба: «Любить родную землю-мать, / Чтоб за нее в огонь и в воду».
Вторая глава произведения «По праву памяти», содержание которого мы рассматриваем, называется «Сын за отца не отвечает». Это самая трагическая часть не только в поэме, но и в жизни Твардовского. Дело в том, что семья писателя была раскулачена и сослана в Сибирь, сам Александр Трифонович остался жить в Смоленске лишь потому, что в те годы отделился от родных. Помочь близким поэт ничем не мог, и это всю жизнь мучило его. К тому же за ним закрепилось клеймо «сын кулака», что не облегчало жизни в Советском Союзе. Именно эти переживания отразились в поэме: «Благодари отца народа, что он простил тебе отца».
Третья часть поэмы звучит утвердительным монологом, где писатель отстаивает право на память. Лишь пока потомки помнят дела своих предков, те живы. Память — великий дар человека, и он не должен от нее отказываться.
Анализ
Поэма «По праву памяти» многими критиками была названа покаянием Твардовского. В ней поэт пытается искупить ошибки молодости, его горе и сожаление выливаются в прекрасные строки гениального произведения.
В первой главе вместе с юношескими воспоминаниями можно заметить и предощущение исторических перемен, которые обернутся трагедией и конфликтом героя не только с окружающей действительностью, но и с самим собой. Именно внутренний конфликт станет основным во второй главе произведения. Поэт под разными углами смотрит на фразу Сталина «Сын за отца не отвечает». Эти слова были неким для тех, кто не хотел разделить участи своих родителей. Однако лирическое «я» поэта отвергает эту помощь, он не хочет предавать своего отца. Более того, он встает на защиту изгнанного родителя. Твардовский готов ответить за него, отстаивать право на человеческое отношение к врагу народа, тем самым пытаясь искупить юношеское предательство своей семьи.
Идейно-художественные особенности поэмы Твардовского «По праву памяти»
... вышесказанному. Твардовский повествует о том, что невозможно вычеркнуть из памяти прошлое, ибо оно является частью жизни каждого ... Отец ваш, мертвый иль живой. Это было одним из сложнейших моментов в жизни страны, ибо появилось понятие «враг народа», ... по такому принципу, на мой взгляд, и строились отношения людей, которые стремились к непонятным и чужим идеалам, пренебрегая самыми родными. Твардовскому ...
Но постепенно идея ответственности за дела родителей перерастает в ответственность за свершения всей страны. В том, что творилось во времена Сталина, виновны все те, кто молчаливо взирал на репрессии.
Заключение
Поэма Твардовского «По праву памяти» отразила все испытания, что выпали поэту на Это и и Великая Отечественная война, и тяжелое послевоенное время, и оттепель. Его запрещенное произведение стало исповедью, криком души, которая уже не в силах молчать о пережитом.
Автор вспоминает, как в далекой юности с товарищем они жили заветным замыслом дорваться до всех наук. Друзьям казалось, что никакие преграды им нипо-чем, поскольку главное в жизни — не трусить, не лгать, любить свою землю, быть верным народу. Молодые люди представляли, как вернутся потом на родину великолепными московскими гостями, как будут гордить-ся родители и обмирать девушки на танцах. Никто не мог предположить, что готовила им судьба в будущем. Сейчас автору кажется, что те юношеские мечты посещали его «жизнь тому назад» — столько пришлось ему пережить за прошедшие годы.
2. Сын за отца не отвечает
Эти пять слов были сказаны в кремлевском зале «вершителем земным» судеб, И. Сталиным. Автор обращается к молодому поколению, которому уже трудно представить, какой резонанс имела в обществе эта короткая фраза. Для людей его, автора, поколения анкетная графа о происхождении имела «зловещий» смысл. В сталинское время те, кому с графой не повезло, подставляли «для несмываемой отметки» свое чело, чтобы всегда быть под рукой, «на случай нехватки классовых врагов». Самые близкие друзья отворачивались и боялись сказать слово в защиту «сына врага народа», который, в большинстве случаев лично ничем не провинился перед режимом, но должен был нести кару за «прегрешение» отца. После исторического заявления Сталина же можно было благодарить вождя за то, что он простил родного отца.
Сталину, впрочем, не пришло вовремя на ум, что такой «реабилитированный» сын вполне мог бы ответить за несправедливо осужденного отца — того, что работал всегда в поте лица, и приходя домой обедать, клал на стол усталые рабочие руки. На этих руках не было отдельных мозолей — она была сплошная.
Автор слышит в свой адрес обвинения в сердобольности, в попытке смотреть на вещи «с кулацкой колокольни» и «лить воду на мельницу врага». Автору уже надоело «слышать эхо древних лет», ведь ни колоколен, не мельниц тех нет на свете уже давно. Зато сам крестьянин, «голоштанный помощник» Советской власти, ни в чем не ее упрекал, а только славословил и благодарил за «земельку долгожданную» Любой репрессированный искренне верил, что несправедливый приговор будет немедленно отменен, едва Сталин лично «в Кремле письмо его прочтет». Крестьяне, выселенные с насиженных мест, не унывали, и переходили в рабочий класс. Теперь эта почетная дорога была для них открыта: ведь сын за отца не отвечал. Однако скоро все пошло по-прежнему. Стране, казалось, все не хватало клейменых сыновей. Только война предоставляла «право на смерть и даже долю славы». Страшно было только пропасть без вести или же оказаться в плену. Тогда приходилось проследовать под гром победы с двойным клеймом из плена в плен. Вряд ли Родина стала счастливей, собрав рать своих сынов под небом Магадана. У советских людей появился в лице Сталина новый бог, звавший «отринь отца и мать отринь»… В особенности это касалось национальных окраин, переселенных народов — крымских татар и пр. Автор свидетельствует о том, что отец как раз должен отвечать головой за сына, и жаль, что сам Сталин не стал ответчиком ни за своего сына, ни за дочь.
Анализ произведения Салтыкова-Щедрина «История одного города»
... История одного города» писатель на некоторое время приостанавливал работу ради сказок и некоторых других произведений. Первоначально роман имел другое название – «Глуповский Летописец», однако затем автор изменил его на «Историю старого города». ... анархии. проблематике Основная мысль Смысл «Истории одного города» заключается не в насмешке над Россией, а в желании автора раскрыть обществу глаза на ...
3. О памяти
Автор считает, что нельзя забывать «крестный путь» тех, кто стал «лагерной пылью». Впрочем, об этом постоянно «забыть велят и просят лаской» для того, чтобы не смущать непосвященных оглаской. Однако автор не видит вокруг себя непосвященных: вся страна знала о репрессиях, даже если человека лично они не коснулись, то наверняка «мимоездом, мимоходом». Именно с поэта впоследствии «взыщется», он обязан будет объяснить «пытливой дочке-комсомолке», «зачем и чья опека к статье забытой отнесла неназываемого века недоброй памяти дела». Новое поколение тоже должно знать правду о прошлом, поскольку «кто прячет прошлое ревниво, тот вряд ли с будущим в ладу». Автор думает, что невероятная популярность Сталина в народе, несмотря на все его свершения, объяснялась в том числе и тем, что мы рукоплескали всегда не одному лишь ему. Казалось, что всегда был рядом Ленин — тот, кто не любил оваций. Не случайно в народе бытовала поговорка: «вот если б Ленин встал из гроба, на все, что стало, поглядел». Автор сравнивает подобные суждения с детским лепетом безответственных людей. Мы сами виноваты во всем, что происходило, нам самим расхлебывать заваренную нами кашу, «и Ленин нас судить не встанет». Если уж непременно хочется «вернуть былую благодать», автор советует вызывать дух Сталина: «Он богом был, он может встать». К тому же «вечная жизнь» Сталина продолжается в его китайском преемнике (Мао Цзе Дун).
Произведение в первую очередь примечательно тем, что было искренней попыткой человека старшего поколения осмыслить трагические страницы истории страны, связанные с репрессиями 30-х годов и «культом личности» Сталина. В своей собственной судьбе («сын врагов народа») автор видит отражение судеб миллионов незаслуженно униженных людей, он призывает не забывать беззаконно уничтоженных в лагерях людей. Вместе с тем произведение является типичным примером творчества так называемых «шестидесятников» и в нем отразились не только темы и «социальные проблемы», характерные для деятелей и — шире — поколения шестидесятых, но и присущие им иллюзии, в частности, об извращении Сталиным ленинских идей, об изначальной верности «идеи», о «возвращении к Ленину» и проч.
21 февраля 2018
Произведение «По праву памяти» правдиво рассказывает о тяжелом времени. В нем явственно слышатся отголоски прошлого, страшная участь, которую уготовил своим детям «отец народов». Поэма Твардовского родилась как акт протеста и даже своим названием взорвала страшное молчание, которое покрывало преступления сталинского режима.
История создания
Со времени написания произведения и начнем целостный анализ «По праву памяти». Написано оно было в 1966-1969 годы. Автор пытается опубликовать свое творение на страницах «Нового мира». Но цензура настойчиво не пропускает поэму к печати. Критика Сталина в эти годы сменилась полным забвением и умолчанием. Твардовский так и не увидел поэму в печати. Новое произведение задумывалось как дополнение к работе «За далью — даль». Позже оно стало самостоятельным. Как покажет детальный анализ по главам, «По праву памяти» Твардовского — это произведение, которое отразило реакцию автора на политическую обстановку 60-х годов.
Права авторов музыкальных произведений
... задачи рассмотрения неимущественные и неимущественных прав автора. Предметом исследования являются особенности прав авторов музыкальных произведений. Теоретической основой для исследования явились работы ученных по гражданскому и авторскому праву, изданные в разное время. ...
Публикации «Нового мира» приобретали явный оппозиционный характер. В 1968 году советские танки появились на улицах Праги, и в тетради Твардовского появилась запись: «Как в 45-м нас встречала Прага, и как встречает в 68-м». Писатель осудил эту акцию и не поставил подпись под письмом к чехословацким писателям. Это поступок с большой буквы — гражданский, человеческий. Но у чиновников это вызвало раздражение, и они буквально ополчились на журнал и главного редактора. Почему опубликовать эту поэму в те годы было немыслимо, покажет детальный анализ. «По праву памяти» — работа, которая была опубликована в журнале «Знамя» лишь в 1987 году.
Жанровые и композиционные особенности
В произведении три части, которым предшествует небольшое вступление. Многие литературоведы называют произведение Твардовского триптихом. Так же в процессе работы его называл и сам автор. Журнал «Знамя», опубликовавший впервые эту поэму, определил ее жанр, как лирическая поэма. В окончательном варианте обозначение «триптих» было снято, и частям поэмы были даны заголовки. Это подчеркивает сюжетно-психологическую составляющую произведения Твардовского «По праву памяти». Анализ по главам, который мы сейчас рассматриваем, покажет, что эмоциональный подтекст поэмы очень глубок. Это исповедь-покаяние, обращение, обвинение. Цельность поэме придает сам автор и монологическая форма повествования. Произведение открывается вступлением, в котором выражается жизненное кредо писателя.
Видео по теме
Первая часть
Продолжим анализ «По праву памяти» Твардовского и рассмотрим первую главу произведения. В ходе работы над поэмой автор решил включить сюда эпизод отъезда из родного дома, фрагмент, который под названием «На сеновале» появился еще до публикации произведения. Это стихотворение и составило первую часть «Перед отлетом».
Писалось оно как обращение к другу юности и создавало атмосферу доверительности, когда ведутся разговоры о самом сокровенном. Автор точно передает чувства юности — надежды и устремления молодых героев. Двое деревенских юношей полны надежд и собираются в путь, «кидая наше захолустье». Ими движут высокие помыслы — «мы жили замыслом заветным», юношеский максимализм — «неведом сомненья дух» и романтическая мечта — «мы сами ждали только счастья».
Вторая часть
Анализ поэмы «По праву памяти» по главам продолжим словами, которые «обронил в кремлевском зале» Сталин, и они были восприняты многими людьми как избавление от «несмываемой метки» — «сын за отца не отвечает». Вторая часть произведения называется так же. Слова «отца народов» оказались обманом, и Твардовский отображает, как аморальны и бесчеловечны эти слова «для виновных без вины».
Твардовский тема войны и памяти. «Тема памяти в лирике А.Т
... и дали творчества, мысли. В произведении звучит призыв к другу-читателю «обретать и ведать» всё новые дали вместе с автором. Тема памяти все чаще выносится Твардовским в заглавия ... — спасена… Тема исторической памяти пронизывала и всю послевоенную лирику поэта, вплоть до . Твардовский упорно пытался разобраться в происходящем в стране. Его поэмы «По праву памяти», «Памяти матери» также посвящены ...
Повторяясь, они приобретают совершенно новое эмоциональное и смысловое значение в произведении «По праву памяти». Анализ показывает, что ровно в пять слов автор вписывает судьбы крестьян, искалеченных «великим переломом», целые народы, брошенные в изгнание, судьбы людей, которым пришлось оплатить вдвойне просчеты «великого полководца».
Третья часть
Продолжаем анализ «По праву памяти» Твардовского. Последняя глава поэмы «О памяти» передает мысли автора и мотивы, заявленные в ее названии: «забыть велят безмолвно». Она написана в свободной манере. В ней автор поднимает много вопросов: отголоски споров, которые велись в редакции «Нового мира», когда они отстаивали право литературы — говорить правду. «Забыть велят и просят — память под печать». Все строки текста создают целостное представление и построены на мироощущении автора, который ясно выражает свою позицию. «Все знают все; беда с народом!» Твардовский меряет все высшими для него критериями — «правдой сущей», «памятью правдивой» и совестью. Ключевыми словами третьей части являются: быль, правда, память, боль.
Как показал анализ «По праву памяти», слова Твардовского говорят каждому, что за свое время отвечаем только мы, и каждый из нас в долгу перед прошлым. Какой бы ни была правда горькой, и как бы ни хотели ее «в забвенье утопить», каждый должен знать правду, чтобы уберечься от повторения страшных и преступных ошибок. Поэтому поэт меряет все «памятью правдивой», поскольку без нее сопричастности к жизни не бывает. За героем произведения стоит поэт-гражданин, который учит нас высокой нравственности, милосердию и гражданственности. Быть теми людьми, которые «не прячут глаз».
Александр Твардовский
По праву памяти
Смыкая возраста уроки, Сама собой приходит мысль Ко всем, с кем было по дороге, Живым и павшим отнесись. Она приходит не впервые, Чтоб слову был двойной контроль: Где, может быть, смолчат живые, Так те прервут меня: — Позволь! Перед лицом ушедших былей
Не вправе ты кривить душой, Ведь эти были оплатили Мы платой самою большой… И мне да будет та застава, Тот строгий знак сторожевой Залогом речи нелукавой По праву памяти живой.
1. ПЕРЕД ОТЛЕТОМ
Ты помнишь, ночью предосенней, Тому уже десятки лет, Курили мы с тобой на сене, Прозрев опасливый запрет.
И глаз до света не сомкнули, Хоть запах сена был не тот, Что в ночи душные июля Заснуть подолгу не дает…
То вслух читая чьи-то строки, То вдруг теряя связь речей, Мы собирались в путь далекий Из первой юности своей.
Мы не испытывали грусти, Друзья — мыслитель и поэт, Кидая в наше захолустье В обмен на целый белый свет.
Мы жили замыслом заветным Дорваться вдруг До всех наук Со всем запасом их несметным И уж не выпускать из рук.
Сомненья дух был нам неведом; Мы с тем управимся добром И за отцов своих и дедов Еще вдобавок доберем.
Мы повторяли, что напасти Нам никакие нипочем, Но сами ждали только счастья, Тому был возраст обучен.
Мы знали, что оно сторицей Должно воздать за наш порыв В премудрость мира с ходу врыться, До дна ее разворотив.
Готовы были мы к походу, Что проще может быть: Не лгать. Не трусить. Верным быть народу.
Любить родную землю-мать, Чтоб за нее в огонь и в воду. А если То и жизнь отдать.
Конспект «Временное и вечное в романе И.С.Тургенева «Отцы и дети»
... с мужиками и нюхает одеколон. Сочинение на тему в чем я вижу современность романа отцы и дети Отцы и дети – ... опасались крестьянского бунта и революции, хотя и приветствовали отмену крепостного права. В романе Тургенева показан ... чувствовать себя независимой. Но она совсем забыла, что родители не вечны. Чем ... обрывать мать на полуслове. И вдруг далеко-далеко она почувствовала, как « всё зыбко и ненад ...
Что проще! В целости оставим Таким завет начальных дней. Лишь от себя теперь добавим: Что проще — да. Но что сложней?
Такими были наши дали, Как нам казалось без прикрас, Когда в безудержном запале Мы в том друг друга убеждали, В чем спору не было у нас.
И всласть толкуя о науках, Мы вместе грезили о том, Ах, и о том, в каких мы брюках Домой заявимся п о т о м.
Дивись, отец, всплакни, родная, Какого гостя бог нанес, Как он пройдет, распространяя Московский запах папирос. Москва, столица, — свет не ближний, А ты, родная сторона, Какой была, глухой, недвижной, Нас на побывку ждать должна.
И хуторские посиделки, И вечеринки чередом, И чтоб загорьевские девки Глазами ели нас потом, Неловко нам совали руки, Пылая краской до ушей.
А там бы где-то две подруги, В стенах столичных этажей, С упреком нежным ожидали Уже тем часом нас с тобой, Как мы на нашем сеновале Отлет обдумывали свой…
И невдомек нам было вроде, Что здесь, за нашею спиной, Сорвется с места край родной И закружится в хороводе Вслед за метелицей сплошной…
Ты не забыл, как на рассвете Оповестили нас, дружков, Об уходящем в осень лете Запевы юных петушков.
В какой-то сдавленной печали, С хрипотцей истовой своей Они как будто отпевали Конец ребячьих наших дней.
Как будто сами через силу Обрядный свой тянули сказ О чем-то памятном, что было До нас. И будет после нас.
Но мы тогда на сеновале Не так прислушивались к ним, Мы сладко взапуски зевали, Дивясь, что день, а мы не спим.
И в предотъездном наше часе Предвестий не было о том, Какие нам дары в запасе Судьба имела на п о т о м.
И где, кому из нас придется, В каком году, в каком краю За петушиной той хрипотцей Расслышать молодость свою. Навстречу жданной нашей доле
Рвались мы в путь не наугад, Она в согласье с нашей волей Звала отведать хлеба-соли. Давно ли? Жизнь тому назад…
2. СЫН ЗА ОТЦА НЕ ОТВЕЧАЕТ
Сын за отца не отвечает Пять слов по счету, ровно пять. Но что они в себе вмещают, Вам, молодым, не вдруг понять.
Их обронил в кремлевском зале Тот, кто для всех был одним Судеб вершителем земным, Кого народы величали На торжествах отцом родным.
Вам Из другого поколенья Едва ль постичь до глубины Тех слов коротких откровенье Для виноватых без вины.
Вас не смутить в любой анкете Зловещей некогда графой: Кем был до нас еще на свете Отец ваш, мертвый иль живой.
В чаду полуночных собраний Вас не мытарил тот вопрос: Ведь вы отца не выбирали, Ответ по-нынешнему прост.
Но в те года и пятилетки, Кому с графой не повезло, Для несмываемой отметки Подставь безропотно чело.
Чтоб со стыдом и мукой жгучей Носить ее — закон таков. Быть под рукой всегда — на случай Нехватки классовых врагов.
Готовым к пытки быть публичной И к горшей горечи подчас, Когда дружок твой закадычный При этом не поднимает глаз…
О, годы юности немилой, Ее жестоких передряг. То был отец, то вдруг он — враг. А мать? Но сказано: два мира, И ничего о материях…
И здесь, куда — за половодьем Тех лет — спешил бы босиком, Ты именуешься отродьем, Не сыном даже, а сынком…
Любовь романтизм гниль и чепуха. Любовь – «романтизм, чепуха, ...
... хотелось бы опровергнуть? Например: По словам Базарова, любовь – «романтизм, чепуха, гниль, художество, белиберда…» Как можно построить размышление-опровержение? Такое ... проекту и другим читателям. Спасибо за внимание., Темы эссе по русскому языку и литературе (общественно-гуманитарное ... погаснет». Любовь к женщине, любовь сыновняя к отцу и матери сливаются в сознании умирающего Базарова с любовью к ...
А как с той кличкой жить парнишке, Как отбывать безвестный срок, Не понаслышке, Не из книжки Толкует автор этих строк…
Ты здесь, сынок, но ты нездешний, Какой тебе еще резон, Когда родитель твой в кромешный, В тот самый список занесен.
По праву памяти
Александр Твардовский
По праву памяти
Смыкая возраста уроки, Сама собой приходит мысль Ко всем, с кем было по дороге, Живым и павшим отнесись. Она приходит не впервые, Чтоб слову был двойной контроль: Где, может быть, смолчат живые, Так те прервут меня: — Позволь! Перед лицом ушедших былей
Не вправе ты кривить душой, Ведь эти были оплатили Мы платой самою большой… И мне да будет та застава, Тот строгий знак сторожевой Залогом речи нелукавой По праву памяти живой.
1. ПЕРЕД ОТЛЕТОМ
Ты помнишь, ночью предосенней, Тому уже десятки лет, Курили мы с тобой на сене, Прозрев опасливый запрет.
И глаз до света не сомкнули, Хоть запах сена был не тот, Что в ночи душные июля Заснуть подолгу не дает…
То вслух читая чьи-то строки, То вдруг теряя связь речей, Мы собирались в путь далекий Из первой юности своей.
Мы не испытывали грусти, Друзья — мыслитель и поэт, Кидая в наше захолустье В обмен на целый белый свет.
Мы жили замыслом заветным Дорваться вдруг До всех наук Со всем запасом их несметным И уж не выпускать из рук.
Сомненья дух был нам неведом; Мы с тем управимся добром И за отцов своих и дедов Еще вдобавок доберем.
Мы повторяли, что напасти Нам никакие нипочем, Но сами ждали только счастья, Тому был возраст обучен.
Мы знали, что оно сторицей Должно воздать за наш порыв В премудрость мира с ходу врыться, До дна ее разворотив.
Готовы были мы к походу, Что проще может быть: Не лгать. Не трусить. Верным быть народу.
Любить родную землю-мать, Чтоб за нее в огонь и в воду. А если То и жизнь отдать.
Что проще! В целости оставим Таким завет начальных дней. Лишь от себя теперь добавим: Что проще — да. Но что сложней?
Такими были наши дали, Как нам казалось без прикрас, Когда в безудержном запале Мы в том друг друга убеждали, В чем спору не было у нас.
И всласть толкуя о науках, Мы вместе грезили о том, Ах, и о том, в каких мы брюках Домой заявимся п о т о м.
Дивись, отец, всплакни, родная, Какого гостя бог нанес, Как он пройдет, распространяя Московский запах папирос. Москва, столица, — свет не ближний, А ты, родная сторона, Какой была, глухой, недвижной, Нас на побывку ждать должна.
И хуторские посиделки, И вечеринки чередом, И чтоб загорьевские девки Глазами ели нас потом, Неловко нам совали руки, Пылая краской до ушей.
А там бы где-то две подруги, В стенах столичных этажей, С упреком нежным ожидали Уже тем часом нас с тобой, Как мы на нашем сеновале Отлет обдумывали свой…
И невдомек нам было вроде, Что здесь, за нашею спиной, Сорвется с места край родной И закружится в хороводе Вслед за метелицей сплошной…
Ты не забыл, как на рассвете Оповестили нас, дружков, Об уходящем в осень лете Запевы юных петушков.
Их голосов надрыв цыплячий Там, за соломенной стрехой, Он отзывался детским плачем И вместе удалью лихой.
В какой-то сдавленной печали, С хрипотцей истовой своей Они как будто отпевали Конец ребячьих наших дней.
Опыт и ошибки в романах «отцы и дети» и «униженные и оскорбленные»
... детей. К трагичному финалу приводит избалованность и отсутствие взаимопонимания между «отцами» и «детьми». Другие направления итогового сочинения: Отцы и дети у Достоевского Тема: Отцы и дети Ф. Достоевский “Униженные и оскорбленные” Сага о семье Родители и их дети, опыт старших и ... моя смерть? – спрашивает Пульхерия Александровна и сама же отвечает: -Преспокойно бы перешагнул через все препятствия». ...
Как будто сами через силу Обрядный свой тянули сказ О чем-то памятном, что было До нас. И будет после нас.
Но мы тогда на сеновале Не так прислушивались к ним, Мы сладко взапуски зевали, Дивясь, что день, а мы не спим.
И в предотъездном наше часе Предвестий не было о том, Какие нам дары в запасе Судьба имела на п о т о м.
И где, кому из нас придется, В каком году, в каком краю За петушиной той хрипотцей Расслышать молодость свою. Навстречу жданной нашей доле
Рвались мы в путь не наугад, Она в согласье с нашей волей Звала отведать хлеба-соли. Давно ли? Жизнь тому назад…
2. СЫН ЗА ОТЦА НЕ ОТВЕЧАЕТ
Сын за отца не отвечает Пять слов по счету, ровно пять. Но что они в себе вмещают, Вам, молодым, не вдруг понять.
Их обронил в кремлевском зале Тот, кто для всех был одним Судеб вершителем земным, Кого народы величали На торжествах отцом родным.
Вам Из другого поколенья Едва ль постичь до глубины Тех слов коротких откровенье Для виноватых без вины.
Вас не смутить в любой анкете Зловещей некогда графой: Кем был до нас еще на свете Отец ваш, мертвый иль живой.
В чаду полуночных собраний Вас не мытарил тот вопрос: Ведь вы отца не выбирали, Ответ по-нынешнему прост.
Но в те года и пятилетки, Кому с графой не повезло, Для несмываемой отметки Подставь безропотно чело.
Чтоб со стыдом и мукой жгучей Носить ее — закон таков. Быть под рукой всегда — на случай Нехватки классовых врагов.
Готовым к пытки быть публичной И к горшей горечи подчас, Когда дружок твой закадычный При этом не поднимает глаз…
О, годы юности немилой, Ее жестоких передряг. То был отец, то вдруг он — враг. А мать? Но сказано: два мира, И ничего о материях…
И здесь, куда — за половодьем Тех лет — спешил бы босиком, Ты именуешься отродьем, Не сыном даже, а сынком…
А как с той кличкой жить парнишке, Как отбывать безвестный срок, Не понаслышке, Не из книжки Толкует автор этих строк…
Ты здесь, сынок, но ты нездешний, Какой тебе еще резон, Когда родитель твой в кромешный, В тот самый список занесен.
Еще бы ты с такой закваской Мечтал ступить в запретный круг. И руку жмет тебе с опаской Друг закадычный твой…
И вдруг: — Сын за отца не отвечает. С тебя тот знак отныне снят. Счастлив стократ: Не ждал, не чаял, И вдруг — ни в чем не виноват.
Конец твоим лихим невзгодам, Держись бодрей, не прячь лица. Благодари отца народов, Что он простил тебе отца Родного
с легкостью нежданной Проклятье снял. Как будто он, Ему неведомый и странный, Узрел и отменил закон.
(Да, он умел без оговорок, Внезапно — как уж припечет Любой своих просчетов ворох Перенести на чей-то счет;
- На чье-то вражье искаженье Того, что возвещал завет, На чье-то г о л о в о к р у ж е н ь е От им предсказанных побед.)
Сын — за отца? Не отвечает! Аминь!
И как бы невдомек: А вдруг тот сын (а не сынок!), Права такие получая, И за отца ответить мог. Ответить — пусть не из науки, Пусть не с того зайдя конца, А только, может, вспомнив руки, Какие были у отца.
В узлах из жил и сухожилий, В мослах поскрюченных перстов Те, что — со вздохом — как чужие, Садясь к столу он клал на стол. И точно граблями, бывало, Цепляя
ложки черенок,
Такой увертливый и малый, Он ухватить не сразу мог. Те руки, что своею волей Ни разогнуть, ни сжать в кулак: Отдельных не было мозолей Сплошная.
Подлинно — к у л а к!
И не иначе, с тем расчетом Горбел годами над землей, Кропил своим бесплатным потом, Смыкал над ней зарю с зарей.
И от себя еще добавлю, Что, может, в час беды самой Его мужицкое тщеславье, О, как взыграло — боже мой!
И в тех краях, где виснул иней С барачных стен и потолка, Он, может, полон был гордыни, Что вдруг сошел за кулака.
Ошибка вышла? Не скажите, Себе внушал он самому, Уж если этак, значит — житель, Хозяин, значит, — потому…
А может быть, в тоске великой Он покидал свой дом и двор И отвергал слепой и дикий, Для круглой цифры приговор.
И в скопе конского вагона, Что вез куда-то за Урал, Держался гордо, отчужденно От тех, чью долю разделял.
Навалом с ними в той теплушке В одном увязанном возу. Тянуться детям к их краюшке Не дозволял, тая слезу.
(Смотри, какой ты сердобольный, Я слышу вдруг издалека, Опять с кулацкой колокольни, Опять на мельницу врага. Доколе, господи, доколе Мне слышать эхо древних лет: Ни мельниц тех, ни колоколен Давным-давно на свете нет.)
От их злорадства иль участья Спиной горбатой заслонясь, Среди врагов Советской власти Один, что славил эту власть. Ее помощник голоштанный, Ее опора и боец, Что на земельке долгожданной При ней и зажил наконец, Он, ею кинутый в погибель, Не попрекнул ее со злом: Ведь суть не в малом перегибе, Когда — Великий перелом…
И верил: все на место встанет И не замедлит пересчет, Как только — только лично Сталин В Кремле письмо его прочтет…
(Мужик не сметил, что отныне, Проси чего иль не проси, Не Ленин, даже не Калинин, Был адресат всея Руси. Но тот, что в целях коммунизма Являл иной уже размах И на газетных полосах Читал республик целых письма Не только в прозе, но в стихах.)
А может быть, и по-другому Решал мужик судьбу свою: Коль нет путей обратных к дому, Не пропадем в любом краю.
Решал — попытка без убытка, Спроворим свой себе указ. И — будь добра, гора Магнитка, Зачислить нас В рабочий класс…
Но как и где отец причалит, Не об отце, о сыне речь: Сын за отца не отвечает, Ему дорогу обеспечь.
Пять кратких слов…
Но год от года На нет сходили те слова. И званье с ы н в р а г а н а р о д а Уже при них вошло в права.
И за одной чертой закона Уже равняла всех судьба: Сын кулака иль сын наркома, Сын командира иль попа…
Клеймо с рожденья отмечало Младенца вражеских кровей, И все, казалось, не хватало Стране клейменных сыновей.
Недаром в дни войны кровавой Благословлял ее иной: Не попрекнув его виной, Что горькой душу жгла отравой, Война предоставляла право На смерть и даже долю славы В рядах бойцов земли родной.
Предоставляла званье сына Солдату воинская часть…
Одна была страшна судьбина: В сраженье без вести пропасть.
И, до конца в живых изведав Тот крестный путь, полуживым Из плена в плен — под гром победы С клеймом преследовать двойным.
Нет, ты вовеки не гадала В судьбе своей, Отчизна-мать, Собрать под небом Магадана Своих сынов такую рать.
Не знала, Где всему начало, Когда всему начало, Когда успела воспитать Всех, что за проволкой держала, За з о н о й той, родная мать…
Средь наших праздников и буден Не всякий даже вспомнить мог, С каким уставом к смертным людям Взывал их посетивший бог.
Он говорил: иди за мною, Оставь отца и мать свою, Все мимолетное, земное Оставь — и будешь ты в раю.
А мы, кичась неверьем в бога, Во имя собственных святынь Той жертвы требовали строго: Отринь отца и мать отринь.
Забудь, откуда вышел родом, И осознай, не прекословь: В ущерб любви к отцу народов Любая прочая любовь.
Ясна задача, дело свято С тем — к высшей цели — прямиком. Предай в пути родного брата И друга лучшего тайком.
И душу чувствами людскими Не отягчай, себя щадя. И лжесвидетельствуй во имя, И зверствуй именем вождя.
Любой судьбине благодарен, Тверди одно, как он велик, Хотя б ты крымский был татарин, Ингуш и л ь д р у г с т е п е й к а л м ы к.
Рукоплещи всем приговорам, Каких постигнуть не дано. Оклевещи народ, с которым В изгнанье брошен заодно.
И в душном скопище исходов Нет, не библейских, наших дней Превозноси отца народов: Он сверх всего. Ему видней.
Он все начала возвещает. И все концы, само собой.
Сын за отца не отвечает Закон, что также означает: Отец за сына — головой.
Но все законы погасила Для самого благая ночь. И не ответчик он за сына, Ах, ни за сына, ни за дочь.
Там, у немой стены кремлевской, По счастью, знать не знает он, Какой лихой бедой отцовской Покрыт его загробный сон…
Давно отцами стали дети, Но за всеобщего отца Мы оказались все в ответе, И длится суд десятилетий, И не видать еще конца.
3. О ПАМЯТИ
Забыть, забыть велят безмолвно, Хотят в забвенье утопить Живую быль. И чтобы волны Над ней сомкнулись. Быль — забыть!
Забыть родных и близких лица И стольких судеб крестный путь Все то, что сном давнишним будь, Дурною, дикой небылицей, Так и ее — поди забудь.
Но это было явной былью Для тех, чей был оборван век, Для ставших л а г е р н о ю п ы л ь ю, Как некто некогда изрек.
Забыть — о, нет, не с теми вместе Забыть, что не пришли с войны, Одних, что даже этой чести Суровой были лишены.
Забыть велят и просят лаской Не помнить — память под печать, Чтоб ненароком той оглаской Непосвященных не смущать.
Нет, все былые недомолвки Домолвить ныне долг велит. Пытливой дочке-комсомолке Поди сошлись на свой главлит;
- Втолкуй, зачем и чья опека К статье закрытой отнесла Неназываемого века Недоброй памяти дела;
- Какой, в порядок не внесенный, Решил за нас Особый съезд На этой памяти бессоной, На ней как раз Поставить крест.
И кто сказал, что взрослым людям Страниц иных нельзя прочесть? Иль нашей доблести убудет И на миру померкнет честь?
Иль, о минувшем вслух поведав, Мы лишь порадуем врага, Что за свои платить победы Случалось нам втридорога?
В новинку ль нам его злословье? Иль все, чем в мире мы сильны, О матерях забыть и женах, Своей не ведавших вины, О детях, с ними разлученных И до войны, И без войны.
А к слову — о непосвященных Где взять их? Все посвящены. Все знают все; беда с народом! Не тем, так этим знают родом. Не по отметкам и рубцам, Так мимоездом, мимоходом, Не сам, Так через тех, кто сам…
И даром думают, что память Не дорожит сама собой, Что ряской времени затянет Любую быль, Любую боль;
- Что так и так — летит планета, Годам и дням ведя отсчет, И что не взыщется с поэта, Когда за призраком запрета Смолчит про то, что душу жжет…
Со всей взращенной нами новью, И потом политой и кровью, Уже не стоит той цены? И дело наше — только греза, И слава — шум пустой молвы?
Тогда молчальники правы, Тогда все прах — стихи и проза, Все только так — из головы. Тогда совсем уже не диво, Что голос памяти правдивой Вещал бы нам и впредь беду: Кто прячет прошлое ревниво, Тот вряд ли с будущим в ладу…
Что нынче счесть большим, что малым Как знать, но люди не трава: Не обратить их всех навалом В одних не помнящих родства.
Пусть очевидцев поколенья Сойдут по-тихому на дно, Благополучного забвенья Природе нашей не дано.
Спроста иные затвердили, Что будто нам про черный день Не ко двору все эти были, На нас кидающие тень.
Но все, что было, не забыто, Не шито-крыто на миру. Одна неправда нам в убыток И только правда ко двору!
А я — не те уже годочки, Не вправе я себе отсрочки Предоставлять.
Гора бы с плеч Еще успеть без проволочки Немую боль в слова облечь.
Ту боль, что скрытно временами И встарь теснила нам сердца И что глушили мы громами Рукоплесканий в честь о т ц а.
С предельной силой в каждом зале Они гремели потому, Что мы всегда не одному Тому отцу рукоплескали.
Всегда, казалось, рядом был, Свою земную сдавший смену, Тот, кто оваций не любил, По крайней мере знал им цену.
Чей образ вечным и живым Мир уберег за гранью бренной, Кого учителем своим Именовал о т е ц смиренно.
И, грубо сдвоив имена, Мы как одно их возглашали И заносили на скрижали, Как будто суть была одна.
А страх, что всем у изголовья Лихая ставила пора, Нас обучил хранить безмолвье Перед разгулом недобра.
Велел в безгласной нашей доле На мысль в спецсектор сдать права, С тех пор как отзыв давней боли Она для нас — явись едва. Нет, дай нам знак верховной воли, Дай откровенье божества.
И наготове вздох особый Дерзанья нашего предел: Вот если б Ленин встал из гроба, На все, что стало, поглядел…
Уж он за всеми мелочами Узрел бы ширь и глубину. А может быть, пожал плечами И обронил бы: — Ну и ну!
Так, сяк гадают те и эти, Предвидя тот иль этот суд, Как наигравшиеся дети, Что из отлучки старших ждут.
Но все, что стало или станет, Не сдать, не сбыть нам с рук своих. И Ленин нас судить не встанет Он не был богом и в живых.
А вы, что ныне норовите Вернуть былую благодать, Так вы уж Сталина зовите Он богом был Он может встать.
И что он легок на помине И подлунном мире, бог-отец, О том свидетельствует ныне Его китайский образец.
- ..Ну что ж, пускай на сеновале, Где мы в ту ночь отвергли сон, Иными мнились наши дали, Нам сокрушаться не резон.
Чтоб мерить все надежной меркой, Чтоб с правдой сущей быть не врозь, Многостороннюю проверку Прошли мы — где кому пришлось.
И опыт — наш почтенный лекарь, Подчас причудливо крутой, Нам подносил по воле века Его целительный настой.
Зато и впредь как были — будем, Какая вдруг ни грянь гроза, Людьми
из тех людей,
что людям, Не пряча глаз, Глядят в глаза.
