воспитывает в себе теорию «разумного эгоизма», которая лежит в основе «арифметических построений» Раскольникова. Будучи приверженцем «экономической правды», этот делец весьма рационально отвергает жертвенность ради общего блага, утверждает беспомощность «единичных щедрот» и считает, что забота о собственном благосостоянии есть забота о «всеобщем преуспеянии». В расчётах Лужина вполне уловимы интонации голоса Раскольникова, который, как и его двойник, не удовлетворяется «единичной» и ничего не решающей в целом помощью. Оба они «разумно» находят жертву для достижения своих целей и при этом теоретически обосновывают свой выбор: никчёмная старуха, как полагает , всё равно умрёт, а падшая Соня, по мнению Лужина, всё равно — рано или поздно — украдёт. Правда идея Лужина не приводит его к топору, Раскольников же легко достраивает концепцию своего двойника: «А доведите до последствий, что вы давеча проповедовали, и выйдет, что людей можно резать». Лужин очищает «арифметику» Раскольникова от деятельного сострадания и альтруистической направленности.
Антипод Раскольникова, Порфирий Петрович, Свидригайлов, Первая «тройка»
Вторая «тройка» — Лебезятников, Раскольников, Порфирий. Они рассматривают социальные проблемы. Если Лебезятников отрицает нравственные и государственные нормы, то Порфирий утверждает защиту государства и морали. А Раскольников, как всегда, «раскалывается»: он утверждает право на протест человека необыкновенного и повиновение «твари дрожащей»
Свидригайлов — Раскольников — Соня рассматривают общечеловеческие проблемы. Если Свидригайлов исповедует бездеятельность, индивидуализм, культ сильной личности, то Соня — глубокую веру, христианское смирение, человеколюбие. Раскольников, как всегда, находится где-то посередине: с одной стороны? он проповедует индивидуализм и бунт, а с другой, — ищет веры, не зря просит прочесть Соню строки из Евангелия.
Герои-антагонисты вступают в диалог посредством сознания Раскольникова. Через сознание главного героя герои могут смотреть друг в друга: Соня и Свидригайлов, каждый отдельно, излагает свою точку зрения Раскольникову, благодаря чему читатель видит их полярность. Сознание центрального героя становится своего рода проводником мыслей от одного нравственного полюса к другому. Каждой паре двойников и антиподов в романе соответствует круг проблем. Например, в ряду Лужин-Размуихин ставятся вопросы, связанные с деятельностью человека для человека. «Я для себя» — утверждает Лужин. «Я для других» — убеждает Разумихин. Этот спор является отражением раскола главного героя на личностном уровне — между эгоизмом и альтруизмом. Следующий ряд Лебезятников-Порфирий Петрович. Здесь пристально рассматривает социальные проблемы: отрицанию определённых социальных и нравственных устоев противопоставляется их защита. В мире Раскольникова это противостояние проявляется в метаниях героя между бунтом против существующего порядка и смирением перед ним.
Раскольников среди униженных и оскорбленных . «Потрясённый, выбитый ...
... и бескорыстной любви обязан Раскольников своим духовным возрождением. Таким образом, в романе «Преступление и наказание» перед нами предстает целый ряд «униженных и оскорбленных» «маленьких людей». Мир, в котором они живут, жесток и ... будут и мать, и сестра, и Соня…» ? На чьей стороне симпатии Ф. М. Достоевского в романе? Кропоткин в своей статье очень точно заметил: «За изображением Раскольникова я ...
Проблему третьего ряда Свидригайлов — Соня — философские, общечеловеческие. «Необыкновенные» люди не являются достоянием определённой эпохи, они рождаются на протяжении всего развития человечества. Кодекс вседозволенности актуален во все века. Спор веры и безверия, начатый с незапамятных времён, продолжается и поныне. Такое вертикальное построение делает неизмеримой линию духовного раскола главного героя: Раскольников вступает в спор с самим собой, государством и человечеством — вот откуда мощный размах его конфликта с миром.
В мире Раскольникова всё доводится до крайнего своего выражения: безобидный протест Лебезятникова перерождается в страшный анархический бунт, единичное добро Разумихина достигает всечеловеческих масштабов, мелкая «арифметика» Лужина вырастает в теорию, толкающую к топору. В Раскольникове всего «слишком»: от последней степени нищеты до чудовищной силы самодовлеющей идеи.
