Скорее всего он ошибся эпохой. Или утилитарная наша эпоха излишне расточительно обошлась с такими, как он. Сергей Капица – типичный персонаж Возрождения. Натурфилософ, энциклопедист, естествоиспытатель, мудрец, пророк, романтик…
На равных он бы мог подискутировать с Декартом и Эйнштейном о бесконечно большом, с Ньютоном и Лейбницем – о бесконечно малом, с Кантом и Толстым – о мире наземном, с Кусто и Мигдалом – о пучинах подводных.
Его находили мудрым и авторитетным собеседником Майя Плисецкая и Папа Римский Иоанн Павел II, дальневосточные подводники и башкирские крестьяне, австралийские спелеологи и физтеховские студенты. Его таковым находили 240 миллионов жителей Союза, к которым этот мудрец приходил еженедельно в гости с экрана своего просветительского детища – «Очевидного и невероятного».
Сергей Капица и был этим самым «очевидным и невероятным».
А может — и не таким уж очевидным. Но всё-таки — вероятным. Впрочем, как и вся его великая семья: и батюшка – Петр Леонидович, и дед Алексей Николаевич – блестящие учёные, академики, тоже, впрочем, больше из эпохи Возрождения, нежели из приютившего их жестокого века двадцатого.
С уходом Сергея Капицы что-то очень важное в России прервалось. Мудрость? Глубина? Энциклопедичность? Или та самая эпоха Возрождения, что в мучительно возрождающейся стране никак не находит себе места.
В одном из последних интервью журналист так и назвал Сергея Петровича «последним мудрецом». Как величественно и как грустно. «Последний…» – с этим никак нельзя смириться. Сергей Петрович, Вас очень не хватает сейчас…
*
Мераб Константинович Мамардашвили
Хайдеггер утверждал, что философии в Советском Союзе не было. Хотя философами назывались многие. Были факультеты, кафедры, диссертации, даже – академический институт. Короче – многое, что имитировало классическую, не замутненую идеологией, «любовь к мудрости». Многое, кроме, пожалуй, одного – самих философов.
Они явились позже. С большим опозданием. Не на на год, не на два, а – на десятилетия, только через тридцать лет после отправки «философских пароходов» из страны долой. Выращивались заново. Дерзко. Подспудно. И всё равно успели только к финалу. Когда опускался занавес. Когда прекращалось действо…
Страна пережила своего лучшего философа всего лишь на год. Сердце Мераба Мамардашвили остановилось в ноябре 1990-го. Во Внуковском аэропорту. Во время пересадки из Америки в Тбилиси. «Философский самолёт» на этот раз не компенсировал исход «философского парохода». Осиротевшую мысль некому было теперь усыновить. Страна сама терялась в мыслях. Пока не потерялась совсем…
Пятигорский называл его единственным. В стране, где отменили философию, стать таковым и легко, и сложно. Мамардашвили стал. Хотя и окружённый не менее гениальными сокурсниками МГУ 50-х. В философии, впрочем, это не гарантирует контрамарку в вечность. Туда забирают по каким-то иным критериям. Подчас неизвестным и самим их носителям.
Он был разный. Советским по времени и антитоталитарным по существу. Свободным, но не бунтарским. Просветитель, но не диссидент. Мягкий, но непреклонный. Разнообразный в целостности своей. Лоялен к Марксу, но никогда – к марксизму.
Партиец дворянских кровей. Лишний грузин. Лишний москвич. Желанный европеец. Гражданин (как предрек когда-то боготворимый им Пруст) неизвестной пока ещё страны.
Он проповедовал мысль. А следовательно – свободу. Проповедовал ее и созидал. Учил свободным быть, а не считаться. Таковым быть каждую минуту, оплачивая пребывание в ней по гамбургскому счету. Не скупясь. За дёшево бывает только рабство. Бежать его – вот смысл всего, о чем поведал нам Мамардашвили. А спутники к свободе таковы: Сократ, Декарт, а также Кант, плюс человек, творящий каждый день себя.
Мамардашвили стал синонимом эпохи. Вознесшейся, но ушедшей. Давно закончившейся, но не покидаюшей нас никогда. Создавшей фундамент новому мышлению. Точнее – освободившей это самое мышление от долго нависающего над нами страха мыслить, созидать, рождаться…
*
Владимир Андреевич Успенский
Его ранее не единожды переиздававшаяся «Апология математики» стала в свое время интеллектуальным бестселлером. А сама математика заворожила своей красотой немалое количество чистых гуманитариев.
Потом Успенский избрал вектор иной – постарался ВЛЮБИТЬ в чрезвычайно сложную и перегруженную математикой ЛИНГВИСТИКУ людей, довольно далеко отстоящих от нее. Выдающийся ученый и мыслитель блестяще с этой задачей в справляется – издает внушительный пятитомный фолиант, который так и поименовал – «Труды по нематематике».
Успенский погрузил нас в интереснейшую, более чем полувековую историю становления отечественной структурной лингвистики, центром кристаллизации которой стала альма-матер В.А.Успенского – Московский государственный университет.
Нельзя сказать, что книжки Владимира Успенского получались простыми для чтения. Однако те трудности, что возникают при погружении в них, вознаграждают читателя фантастическими по насыщенности впечатлениями от знакомства с удивительными миром языкознания.
Успенский интригует одними только названиями своих статей. «Почему на клетке слона написано «Буйвол»: Наблюдения о словесных квипрокво и их причинах», «И лесные сраки», «Опыт применения математики к филологии: анализ фрагментов текста Гоголя и Достоевского», «Ключи и отмычки: очередная попытка понять Достоевского», «Колмогоров и филологические науки», «Книги моего детства» и др.
Всякий раз научный текст Успенского захватывает, как, впрочем, все написанное этим выдающимся человеком. И в первую очередь, конечно, потрясающая по красоте «Апология математики». Книжка – открытие. Открытие очарования математики (или шире – точных наук) для тех, больше доверяет не цифрам, а словам. Открытие очарования слова (или шире – искусной словесности) для тех, кто ранее предпочитал формулы литературе.
Квинтэссенция философии, литературы и математики в том классическом давно утраченном духе, в коем когда-то творили Паскаль, Декарт и Ломоносов. В котором творил Владимир Андреевич Успенский.
*
Олег Васильевич Верходанов
У него и фамилия была соответствующая – наполовину альпинистская, наполовину космическая, с заданностью от земли куда-то вверх: то ли в горы, то ли к звездам. Оказалось – в оба адреса сразу. Большую часть своей короткой жизни Олег Васильевич Верходанов прожил и проработал на Северном Кавказе, в Карачаево-Черкесии, там, где под маркой Специальной астрофизической обсерватории РАН прячутся в горах «глаза и уши» отечественной астрономии, крупнейшие российские телескопы. Откуда протягиваются нити познания до самых отдаленных глубин Вселенной и куда это познание стекается, через линзы и радиоантенны в стройные, хотя и потрясающие воображение современные теории мироздания.
О них, об этих теориях, Олег Верходанов мог рассказывать часами. Очаровывая публику изящной грандиозностью космоса. Покоряя глубиной познания того, во что так легко умел влюблять всякого, кто хоть однажды смог побывать на его лекциях – очно или через интернет, в регулярно организуемых при его деятельном участии в Нижнем Архызе Летних астрофизических школах фонда «Траектория». Столь мощного детонатора научного любопытства и дерзновенного поиска ответов на самые глубинные загадки Вселенной, каким был Олег Верходанов, пожалуй, сегодня уже и не найти. Впрочем, осознать потерю эту нам ещё предстоит…
В науке, да и не только в ней, нужны, крайне необходимы люди, берущие на себя роль маяков. Способных пробивать лучами знаний и таланта казалось бы беспросветные дали. Где мрак, неясность, хаос… И вдруг выходит на сцену улыбчивый такой приятный человек, берет в руки микрофон, включает проектор и очень умно и легко, можно даже сказать изящно, «наводит порядок» в таком хаосе, что накопился за последние 14 млрд. лет, если считать от рождества Вселенной.
И ты понимаешь, и все понимают, что кажущийся раньше хаос космоса – это вовсе даже не хаос, не тьма, не бездна, а… песня, которую надо уметь пропеть, мало того – вложить в уши другим. Чтобы и им услышать величественный оркестр Бытия. Олег Верходанов сумел сделать именно это – вложить музыку сфер в умы и души тысяч и тысяч молодых (впрочем, и не очень молодых, к коим относится и автор) людей, которых никогда отныне не отучить от восхищения Вселенной.
________________________
Мельников Алексей Александрович
