“Меня всегда привлекало изучение писем, разговоров, мыслей, различных особенностей характера … великих писателей… К тому смутному, общему абстрактному облику, который удается охватить первым же взглядом, примешиваются… неповторимые характерные черты, сугубо индивидуальные, точно найденные, все более отчетливые и дышащие подлинной жизнью; …а в тот час, в то мгновение, когда вам удается ухватить в нем нечто неповторимое – особую улыбку, какую-нибудь царапину, скорбную морщину на челе… портрет начинает дышать и жить, образ найден”, – писал Сент-Бёв в период создания своих “Литературных портретов”.
Перед нами книга, в которой осуществлена попытка нарисовать образ Владимира Набокова с помощью его собственных размышлений о самом себе и о главном деле его жизни – литературе. Представлено почти полное собрание интервью писателя, многочисленные эссе, рецензии и критические заметки. На русском языке все это собрано впервые, да и на других языках подобной книги пока не существует. Издательство “Независимая Газета”, по-видимому, поставило своей целью создать наиболее полную “набоковиану” в нашей стране.
В разделе интервью представлены два, данные писателем до мирового признания (в 1932-м и 1940 гг.).
Все остальные взяты с 1958-го до февраля 1977 г., в период двадцатилетнего неослабевающего интереса к русскому гению во всем мире. О том, как вел себя писатель во время таких бесед, можно узнать из некоторых проницательных воспоминаний: “Его прозрачно–голубые, но холодные глаза спрятаны за стеклами очков, на лице постоянное выражение подозрительности и осторожности; он притворяется, что не понял слов собеседника, и заставляет его повторить или же уходит в сторону, чтобы выиграть время, а когда ответ подготовлен, быстро и уверенно наносит удар ясными, точными словами” (С. Константини).
Наиболее искусным интервьюерам (Мартину Эсслину, Бернару Пиво, Герберту Голду, Альфреду Аппелю, Роберту Хьюзу) удавалось войти в доверительные отношения с престарелым мэтром, вызвать его на откровенность, импровизацию, неожиданное признание. И тогда завеса тайны над загадочной личностью приподнималась и перед ними представал человек совсем не такой, каким его представляли многочисленные читатели. В книге можно проследить, как с течением времени, утверждая свою литературную личность, Набоков все более и более энергично подавлял в разговоре собеседника, добиваясь полного господства и единоначалия, превращая диалогический жанр в собственный монолог. Впоследствии, вытравив чужие реплики, Набоков превращал свои ответы в миниатюрные эссе, каждое – со своим подзаголовком.
Особенности интервью со звездой
... классическое интервью, которое происходит при непосредственном контакте с собеседником. Очень важны в общении невербальные знаки: выражение лица, внешние данные, позы, жесты. Например, не всегда удается ... в газетных текстах; выявить характерные особенности для интервью со знаменитостью в российской и региональной прессе; взять интервью у местной звезды. Объект исследования, Предмет исследования:, ...
Как верно пишет автор предисловия, “подняв до невообразимой высоты языковую стилистическую планку в художественных произведениях, он не захотел опускать ее и здесь, в рамках маргинального для высокой литературы жанра. По тонкости словесной отделки, смелости метафор и сравнений, богатству и выразительности интонаций – от едкого сарказма до элегической грусти – набоковские ответы интервьюерам не уступают лучшим образчикам его филигранной прозы”.
Перевод некоторых из них на русский язык – иногда просто произведение искусства. Там нет случайных или приблизительных выражений. Все они соответствуют изощренному стилю и изобретательному языковому мастерству Набокова. Вот один из примеров: “Наблюдательный, многоликий и неуловимый, он взвешивает каждый свой поступок, каждое свое слово…” (Пер. Е.В. Лозинской).
Главная задача книги – воссоздать творческую личность писателя. За прозрачно-голубыми, но холодными глазами, которые видел американский журналист, автор-составитель Н.Г. Мельников все-таки дает нам возможность увидеть глаза другого Набокова, сделанные, по его собственному признанию, из русской “сырости и серости”. Склонность к мечтательной любви и печали, похожей на серые русские сумерки, все-таки проглядывает в резких рассуждениях и парадоксальных ответах писателя.
Предисловие к книге не просто знакомит с особой областью деятельности писателя в качестве автора интервью и эссе. Это “сеанс разоблачения”, сеанс, где осуществлена попытка раскрыть тайны искушенного мага и изощренного фокусника, каким считал себя сам Набоков. Стремление к свободе оценок, беспристрастию, строгой переоценке признанных положений говорит о том, что перед нами литературовед нового поколения. Независимый, ироничный, избегающий поверхностных определений, Н.Г. Мельников смотрит на творчество Набокова не как на что-то запретное для критики, гениальное и недостижимое, а как на объект научного исследования. Говорят, что Дмитрий Владимирович (сын писателя) обиделся, назвав тон предисловия “развязным”. Но ведь гений и должен быть подвержен перепроверке каждым новым поколением. Устоит – честь и хвала! И пока Набоков выдерживал все удары.
Три эпиграфа к портрету писателя – Ницше, Уайльда и Поля Валери – обещают интеллектуальное наслаждение. И ожидание не обманывает нас. “Перед нами предстает “другой Набоков” – не только удачливый создатель сенсационных бестселлеров, но и дотошный исследователь, эссеист, ученый, теоретик перевода и литературный критик.
С юмором Мельников пишет о том, как относился Набоков к собственным интервью. “Первую скрипку должен был играть не какой-нибудь газетный щелкопер со своей банальной отсебятиной…” Убирая придуманное и наносное, не замечая набоковских мифов, Мельников тем не менее твердо идет, снимая, как археолог, пласт за пластом, к определению истины. И в конечном итоге находит ее. Отрадно, что в нашей стране, где творчество писателя по-настоящему начало осваиваться лишь в последние годы, формируется подлинное русское набоковедение, независимое от мнений зарубежных авторитетов.
Именно обширное предисловие служит руководством к тому, как понимать интервью, эссе, критические статьи. Фотографии, шаржи, рисунки сопровождают читателя во время чтения всей книги. А сама она превращается в увлекательный и разнообразный интеллектуальный лабиринт, из которого не хочется выходить.
Способы интерпретации русской литературы в В. Набокова
... адекватным объяснением особой композиции эссе мы полагаем декларированный Набоковым отказ от «романтизированной биографии». Начиная свою работу с описания обстоятельств смерти Гоголя, писатель заявляет о своем презрении к ... схватки с медным царем свело с ума первого из “маленьких людей” русской литературы, героя “Медного всадника”. Пушкин чувствовал какой-то изъян в Петербурге; приметил ...
Вторая часть состоит из двухсот страниц эссе, рецензий, заметок. Большинство из них также издано на русском языке впервые. Все это снабжено подробными научными комментариями, точными, беспристрастными и несмотря на некоторую язвительность вполне корректными.
Это начало серьезного, непредвзятого исследования творчества писателя. Н.Г. Мельников не боится процитировать весьма резкие и насмешливые оценки западных критиков, с которыми, видимо, он согласен, таких романов писателя, как “Ада” или “Смотри на арлекинов!”. Он позволяет себе с недоверием отнестись ко многим эпатажным декларациям самого писателя, понимая, на какую аудиторию они были рассчитаны. Правда, иногда автор увлекается. И тогда в порыве исследовательского задора, предполагая, что истина начала приоткрываться ему одному, делает самоуверенные заявления: “Продолжая наш сеанс с полным разоблачением, можно было бы заметить…” Все-таки полного разоблачения не получится. Писатель, рассказав о себе, казалось бы, почти все на семистах страницах, все же вновь ускользнет и от читателя, и от своего проницательного комментатора. При этом читатель не только не утратит интереса к его таинственной личности, но, узнав многое, захочет знать еще больше.
Вдоволь “наразоблачавшись”, Мельников вдруг отказывается от “разоблачительного пафоса” и соглашается с тем, что писатель почти всегда говорил в своих интервью и статьях правду, хотя и прикрывал ее искусно “красивыми узорами” фантазии: “В конце концов стилизованная литературная личность Владимира Набокова, возникающая на страницах предисловий, эссе и интервью, – не менее интересное и художественно совершенное творение, чем его прославленные романы и рассказы”.
