Произведение Антона Павловича поднимает очень актуальную для всех времен тему. Мечта. Каждый человек мечтает о чём-то, исходя из этого планирует, думает, строит. Однако, далеко не всем мечтам суждено сбыться. Мечты бывают эгоистичными, а бывают полезные для общества.
Главный герой – молодой доктор по имени Дмитрий Ионыч. У него были благие мечты и цели. Он хотел трудиться на благо общества, лечить и поддерживать больных. Ему нравился сам процесс, когда благодаря его действием человек выздоравливает. Молодого врача любили пациенты и были очень признательны ему за помощь.
Мечтой врача было стать квалифицированным медиком, внести свой вклад в медицину, принести пользу обществу. Дмитрий не гнался за деньгами, он не хотел наживаться на людях. Он в первую очередь работал за идею. Как и все обычные люди хотел иметь свою семью.
Всё очень хорошо начиналось. Герой приехал в провинцию, его направили сюда на работу. Молодой человек был эрудированным, умным, желал развиваться и продвигаться вперед. Он очень удивлялся тем людям, которых встречал в городе. Они были ленивы, не хотели развиваться или что-то менять. Они погрязли в пучине бездействия. Смотря на них, молодой Ионыч искренне изумлялся, как можно так жить. Тогда он не знал, что спустя время сам станет таким же.
Однажды Дмитрий увидел Катерину, которую полюбил всей душой и мечтал о том, чтобы создать с ней семью. Однако, у нее были другие планы и мечты. В итоге, Дмитрий был отвергнут.
В последствии, герой предал свою главную мечту. Начал гнаться за деньгами, теперь пациенты стали средством для заработка. Всё начиналось с того, что у доктора даже не было транспортного средства, чтобы добраться до больных. Надо было ходить пешком, он решил исправить ситуацию. Так его затянуло в эту трясину.
Все заметили, как доктор изменился. Теперь он не был таким, как раньше. Его глаза не горели, он не был рад тому, что работает в интересующей его сфере. Он был печальным, поникшим, не хотел ничего делать. Через время вернулась Катерина, она была бы не прочь всё начать сначала. Только Дмитрий больше ничего не хотел: ни семейного счастья, ни блистательной карьеры, ни помогать другим.
Теперь он превратился в такого же мужика, как все те, которые сидели во дворе и маялись бездельем. Он не хотел развиваться и расти, забросил книги и самообразование. Его духовный и нравственный уровень низко упал. Все мечты были преданы и ушли в небытие.
Мечты. А. П. Чехов
На главную
Как и почему Дмитрий Старцев превращается в Ионыча? (по рассказу ...
... него нет. Доктора зовут теперь просто Ионычем. Жизненный путь завершен. Почему же Дмитрий Старцев из горячего ... города интуитивно поняли, что перспективный молодой человек стал одним из них, мещанином и ... человеке, у которого была одна-единственная мечта — стать владельцем имения и есть собственный ... циклу относился и рассказ «Ионыч». Дмитрий Ионыч Старцев, герой рассказа «Ионыч», был назначен врачом ...
Все авторы
Главная → А. П. Чехов → Мечты
Иллюстрация П. Пинкисевича к рассказу Чехова «Мечты»
Двое сотских — один чернобородый, коренастый, на необыкновенно коротких ножках, так что если взглянуть на него сзади, то кажется, что у него ноги начинаются гораздо ниже, чем у всех людей, другой длинный, худой и прямой, как палка, с жидкой бороденкой темно-рыжего цвета, — конвоируют в уездный город бродягу, не помнящего родства. Первый идет вразвалку, глядит по сторонам, жует то соломинку, то свой рукав, хлопает себя по бедрам и мурлычет, вообще имеет вид беспечный и легкомысленный; другой же, несмотря на свое тощее лицо и узкие плечи, выглядит солидным, серьезным и основательным, складом и выражением всей своей фигуры походит на старообрядческих попов или тех воинов, каких пишут на старинных образах; ему «за мудрость бог лба прибавил», т. е. он плешив, что еще больше увеличивает помянутое сходство. Первого зовут Андрей Птаха, второго — Никандр Сапожников.
Человек, которого они конвоируют, совсем не соответствует тому представлению, какое имеется у каждого о бродягах. Это маленький, тщедушный человек, слабосильный и болезненный, с мелкими, бесцветными и крайне неопределенными чертами лица. Брови у него жиденькие, взгляд покорный и кроткий, усы еле пробиваются, хотя бродяга уже перевалил за 30. Он шагает несмело, согнувшись и засунув руки в рукава. Воротник его не мужицкого, драпового с потертой ворсой пальтишка приподнят до самых краев фуражки, так что только один красный носик осмеливается глядеть на свет божий. Говорит он заискивающим тенорком, то и дело покашливает. Трудно, очень трудно признать в нем бродягу, прячущего свое родное имя. Скорее это обнищавший, забытый богом попович-неудачник, прогнанный за пьянство писец, купеческий сын или племянник, попробовавший свои жидкие силишки на актерском поприще и теперь идущий домой, чтобы разыграть последний акт из притчи о блудном сыне; быть может, судя по тому тупому терпению, с каким он борется с осеннею невылазной грязью, это фанатик — монастырский служка, шатающийся по русским монастырям, упорно ищущий «жития мирна и безгрешна» и не находящий…
Путники давно уже идут, но никак не могут сойти с небольшого клочка земли. Впереди них сажен пять грязной, черно-бурой дороги, позади столько же, а дальше, куда ни взглянешь, непроглядная стена белого тумана. Они идут, идут, но земля всё та же, стена не ближе и клочок остается клочком. Мелькнет белый, угловатый булыжник, буерак или охапка сена, оброненная проезжим, блеснет ненадолго большая мутная лужа, а то вдруг неожиданно впереди покажется тень с неопределенными очертаниями; чем ближе к ней, тем она меньше и темнее, еще ближе — и перед путниками вырастает погнувшийся верстовой столб с потертой цифрой или же жалкая березка, мокрая, голая, как придорожный нищий. Березка пролепечет что-то остатками своих желтых листьев, один листок сорвется и лениво полетит к земле… А там опять туман, грязь, бурая трава по краям дороги. На траве виснут тусклые, недобрые слезы. Это не те слезы тихой радости, какими плачет земля, встречая и провожая летнее солнце, и какими поит она на заре перепелов, дергачей и стройных, длинноносых кроншнепов! Ноги путников вязнут в тяжелой, липкой грязи. Каждый шаг стоит напряжения.
Андрей Птаха несколько возбужден. Он оглядывает бродягу и силится понять, как это живой, трезвый человек может не помнить своего имени.
Маменька в повести Толстого Детство (образ мамы)
... по всему пути начала его жизни. В этой главе Толстой показывает насколько может быть сильной материнская любовь и вообще какая должна быть мама. Весь образ маменьки ... за один день, ведь утрата родного человека в одночасье заканчивается детство. На все протяжении жизни он с ... матери, её смерть и похороны. Сочинение 3 Данное произведение написано Львом Николаевичем Толстым в 1952 году. Оно входит в ...
- Да ты православный? — спрашивает он.
- Православный, — кротко отвечает бродяга.
- Гм!.. стало быть, тебя крестили?
- А то как же? Я не турок.
И в церковь я хожу, и говею, и скоромного не кушаю, когда не велено. Леригию я исполняю в точности…
- Ну, так как же тебя звать?
- А зови как хочешь, парень.
Птаха пожимает плечами и в крайнем недоумении хлопает себя по бедрам. Другой же сотский, Никандр
Сапожников, солидно молчит. Он не так наивен, как Птаха, и, по-видимому, отлично знает причины, побуждающие православного человека скрывать от людей свое имя. Выразительное лицо его холодно и строго. Он шагает особняком, не снисходит до праздной болтовни с товарищами и как бы старается показать всем, даже туману, свою степенность и рассудительность.
— Бог тебя знает, как об тебе понимать надо, — продолжает приставать Птаха. — Мужик — не мужик, барин — не барин, а так, словно середка какая… Намеднись в пруде я решета мыл и поймал такую вот, с палец, гадючку с зебрами и хвостом. Спервоначалу думал, что оно рыба, потом гляжу — чтоб ты издохла! — лапки есть. Не то она рыбина, не то гадюка, не то чёрт его разберет, что оно такое… Так вот и ты… Какого ты звания?
- Я мужик, крестьянского рода, — вздыхает бродяга. — Моя маменька из крепостных дворовых были. С виду я не похож на мужика, это точно, потому мне такая судьба вышла, добрый человек. Моя маменька при господах в нянюшках жили и всякое удовольствие получали, ну, а я плоть и кровь ихняя, при них состоял в господском доме. Нежили оне меня, баловали и на ту точку били, чтоб меня из простого звания в хорошие люди вывесть. Я на кровати спал, каждый день настоящий обед кушал, брюки и полусапожки носил на манер какого дворянчика. Что маменька сами кушали, тем и меня кормили;
- им господа на платье подарят, а оне меня одевают… Хорошо жилось! Сколько я конфетов и пряников на своем ребячьем веку перекушал, так это ежели теперь продать, можно хорошую лошадь купить. Грамоте меня маменька обучили, страх божий сызмальства внушили и так меня приспособили, что я теперя не могу никакого мужицкого, неделикатного слова сказать. И водки, парень, не пью, и одеваюсь чисто, и могу в хорошем обществе себя содержать в приличном виде. Коли еще живы, то дай бог им здоровья, а ежели померли, то упокой, господи, их душечку в царствии твоем, идеже праведные упокояются!
Бродяга обнажает голову с торчащей на ней редкой щетинкой, поднимает кверху глаза и осеняет себя дважды крестным знамением.
— Пошли ей, господи, место злачно, место покойно! — говорит он протяжным, скорее старушечьим, чем мужским голосом. — Научи ее, господи, рабу твою Ксению, оправданием твоим! Ежели б не маменька любезная, быть бы мне в простых мужиках, без всякого понятия! Теперя, парень, о чем меня ни спроси, я всё понимаю: и светское писание, и божественное, и всякие молитвы, и катихизиц. И живу по писанию… Людей не забижаю, плоть содержу в чистоте и целомудрии, посты соблюдаю, кушаю во благовремении. У другого какого человека только и есть удовольствия, что водка и горлобесие, а я, коли время есть, сяду в уголке и читаю книжечку. Читаю и всё плачу, плачу…
Какие поступки человека говорят о его отзывчивости? материал ...
... на крайний, а может и безнравственный поступок: играет с мальчиком в игру на деньги. Это неправильный поступок ... человека: "И только несчастная приёмная дочь, выросшая в этих стенах, ушла за перегородку и там плакала". Матрёна - пример бескорыстия и отзывчивости. Затрагивая тему ... учится упорно и старательно, даже несмотря на неуспеваемость по французскому языку. О проблемах мальчика узнает его ...
- Чего ж ты плачешь?
- Пишут жалостно! За иную книжечку пятачок дашь, а плачешь и стенаешь до чрезвычайности.
- Отец твой помер? — спрашивает Птаха.
- Не знаю, парень.
Не знаю я своего родителя, нечего греха таить. Я так об себе рассуждаю, что у маменьки я был незаконнорожденное дитё. Моя маменька весь свой век при господах жили и не желали за простого мужика выйтить…
- И на барина налетела, — усмехается Птаха.
— Не соблюли себя, это точно. Были оне благочестивые, богобоязненные, но девства не сохранили. Оно, конечно, грех, великий грех, что и говорить, но зато, может, во мне дворянская кровь есть. Может, только по званию я мужик, а в естестве благородный господин.
Говорит всё это «благородный господин» тихим, слащавым тенорком, морща свой узенький лобик и издавая красным, озябшим носиком скрипящие звуки. Птаха слушает, удивленно косится на него и не перестает пожимать плечами.
Пройдя верст шесть, сотские и бродяга садятся на бугорке отдохнуть.
- Собака и та свою кличку помнит, — бормочет Птаха. — Меня звать Андрюшка, его — Никандра, у каждого человека свое святое имя есть и никак это имя забыть нельзя! Никак!
— Кому какая надобность мое имя знать? — вздыхает бродяга, подпирая кулачком щеку. — И какая мне от этого польза? Ежели б мне дозволили идти, куда я хочу, а то ведь хуже теперешнего будет. Я, братцы православные, знаю закон. Теперя я бродяга, непомнящий родства, и самое большее, ежели меня в Восточную Сибирь присудят и 30 не то 40 плетей дадут, а ежели я им свое настоящее имя и звание скажу, то опять они меня в каторжную работу пошлют. Я знаю!
- А нешто ты был в каторжной работе?
- Был, друг милый. Четыре года с бритой головой ходил и кандалы носил.
- За какое дело?
- За душегубство, добрый человек! Когда я еще мальчишком был, этак годов восемнадцати, маменька моя по нечаянности барину заместо соды и кислоты мышьяку в стакан всыпали.
Коробок разных в кладовой много было, перепутать не трудно…
Бродяга вздыхает, покачивает головой и говорит:
— Они благочестивые были, но кто их знает, чужая душа — дремучий лес! Может, по нечаянности, а может, не могли в душе своей той обиды стерпеть, что барин к себе новую слугу приблизил… Может, нарочно ему всыпали, бог знает! Мал я был тогда и не понимал всего… Теперь я помню, что барин, действительно, взял себе другую наложницу и маменька сильно огорчались. Почитай, нас потом года два судили… Маменьку осудили на каторгу на 20 лет, меня за мое малолетство только на 7.
- А тебя за что?
- Как пособника.
Стакан-то барину я подавал. Всегда так было: маменька приготовляли соду, а я подавал. Только, братцы, всё это я вам по-христиански говорю, как перед богом, вы никому не рассказывайте…
- Ну, нас и спрашивать никто не станет, — говорит Птаха. — Так ты, значит, бежал с каторги, что ли?
— Бежал, друг милый. Нас человек четырнадцать бежало. Дай бог здоровья, люди и сами бежали, и меня с собой прихватили. Теперь ты рассуди, парень, по совести, какой мне резон звание свое открывать? Ведь меня опять в каторгу пошлют! А какой я каторжник? Я человек нежный, болезненный, люблю в чистоте и поспать и покушать. Когда богу молюсь, я люблю лампадочку или свечечку засветить, и чтоб кругом шуму не было. Когда земные поклоны кладу, чтоб на полу насорено и наплевано не было. А я за маменьку сорок поклонов кладу утром и вечером.
Анализ рассказа Чехова «Хорошие люди»
... более точно отражает идею рассказа. При этом в названии содержится скрытая двусмысленность. Так ли хороши эти хорошие люди? 4. От чьего лица ... обычно свойственно бездарностям. Комический эффект создаётся несоответствием. Например, герой говорил: «Нас немного!» и «Что за жизнь без борьбы? Вперед!», ... верит в его самодостаточность. Но поиски истины ему не по плечу, потому что он о ней всерьёз не ...
Бродяга снимает фуражку и крестится.
- А в Восточную Сибирь пущай ссылают, — говорит он: — я не боюсь!
- Нешто это лучше?
— Совсем другая статья! В каторге ты всё равно что рак в лукошке: теснота, давка, толчея, духу перевести негде — сущий ад, такой ад, что и не приведи царица небесная! Разбойник ты и разбойничья тебе честь, хуже собаки всякой. Ни покушать, ни поспать, ни богу помолиться. А на поселении не то. На поселении перво-наперво я к обществу припишусь на манер прочих. По закону начальство обязано мне пай дать… да-а! Земля там, рассказывают, нипочем, всё равно как снег: бери сколько желаешь! Дадут мне, парень, землю и под пашню, и под огород, и под жилье… Стану я, как люди, пахать, сеять, скот заведу и всякое хозяйство, пчелок, овечек, собак… Кота сибирского, чтоб мыши и крысы добра моего не ели… Поставлю сруб, братцы, образов накуплю… Бог даст, оженюсь, деточки у меня будут.
Бродяга бормочет и глядит не на слушателей, а куда-то в сторону. Как ни наивны его мечтания, но они высказываются таким искренним, задушевным тоном, что трудно не верить им. Маленький ротик бродяги перекосило улыбкой, а всё лицо, и глаза, и носик застыли и отупели от блаженного предвкушения далекого счастья. Сотские слушают и глядят на него серьезно, не без участия. Они тоже верят.
— Не боюсь я Сибири, — продолжает бормотать бродяга. — Сибирь — такая же Россия, такой же бог и царь, что и тут, так же там говорят по-православному, как и я с тобой. Только там приволья больше и люди богаче живут. Всё там лучше. Тамошние реки, к примеру взять, куда лучше тутошних! Рыбы, дичины этой самой — видимо-невидимо! А мне, братцы, наипервейшее удовольствие — рыбку ловить. Хлебом меня не корми, а только дай с удочкой посидеть. Ей-богу. Ловлю я и на удочку, и на жерлицу, и верши ставлю, а когда лед идет — наметкой ловлю. Силы-то у меня нету, чтоб наметкой ловить, так я мужика за пятачок нанимаю. И господи, что оно такое за удовольствие! Поймаешь налима или голавля какого-нибудь, так словно брата родного увидел. И, скажи пожалуйста, для всякой рыбы своя умственность есть: одну на живца ловишь, другую на выползка, третью на лягушку или кузнечика. Всё ведь это понимать надо! К примеру сказать, налим. Налим рыба неделикатная, она и ерша хватит, щука — пескаря любит, шилишпер — бабочку. Голавля, ежели на бырком месте ловить, то нет лучше и удовольствия. Пустишь леску саженей в десять без грузила, с бабочкой или с жуком, чтоб приманка поверху плавала, стоишь в воде без штанов и пускаешь по течению, а голавль — дерг! Только тут так норовить надо, чтоб он, проклятый, приманку не сорвал. Как только он джигнул тебе за леску, так и подсекай, нечего ждать. Страсть, сколько я на своем веку рыбы переловил! Когда вот в бегах были, прочие арестанты спят в лесу, а мне не спится, норовлю к реке. А реки там широкие, быстрые, берега крутые — страсть! По берегу всё леса дремучие. Деревья такие, что взглянешь на маковку и голова кружится. Ежели по тутошним ценам, то за каждую сосну можно рублей десять дать.
Под беспорядочным напором грез, художественных образов прошлого и сладкого предчувствия счастья жалкий человек умолкает и только шевелит губами, как бы шепчась с самим собой. Тупая, блаженная улыбка не сходит с его лица. Сотские молчат. Они задумались и поникли головами. В осеннюю тишину, когда холодный, суровый туман с земли ложится на душу, когда он тюремной стеною стоит перед глазами и свидетельствует человеку об ограниченности его воли, сладко бывает думать о широких, быстрых реках с привольными, крутыми берегами, о непроходимых лесах, безграничных степях. Медленно и покойно рисует воображение, как ранним утром, когда с неба еще не сошел румянец зари, по безлюдному, крутому берегу маленьким пятном пробирается человек; вековые мачтовые сосны, громоздящиеся террасами по обе стороны потока, сурово глядят на вольного человека и угрюмо ворчат; корни, громадные камни и колючий кустарник заграждают ему путь, но он силен плотью и бодр духом, не боится ни сосен, ни камней, ни своего одиночества, ни раскатистого эхо, повторяющего каждый его шаг.
Сотские рисуют себе картины вольной жизни, какою они никогда не жили; смутно ли припоминают они образы давно слышанного, или же представления о вольной жизни достались им в наследство вместе с плотью и кровью от далеких вольных предков, бог знает!
Первый прерывает молчание Никандр Сапожников, который доселе не проронил еще ни одного слова. Позавидовал ли он призрачному счастью бродяги или, может быть, в душе почувствовал, что мечты о счастье не вяжутся с серым туманом и черно-бурой грязью, но только он сурово глядит на бродягу и говорит:
- Так-то оно так, всё оно хорошо, только, брат, не доберешься ты до привольных местов. Где тебе? Верст триста пройдешь и богу душу отдашь. Вишь ты какой дохлый! Шесть верст прошел только, а никак отдышаться не можешь!
Бродяга медленно поворачивается в сторону Никандра, и блаженная улыбка исчезает с его лица. Он глядит испуганно и виновато на степенное лицо сотского, по-видимому, припоминает что-то и поникает головой. Опять наступает молчание… Все трое думают. Сотские напрягают ум, чтобы обнять воображением то, что может вообразить себе разве один только бог, а именно то страшное пространство, которое отделяет их от вольного края. В голове же бродяги теснятся картины ясные, отчетливые и более страшные, чем пространство. Перед ним живо вырастают судебная волокита, пересыльные и каторжные тюрьмы, арестантские барки, томительные остановки на пути, студеные зимы, болезни, смерти товарищей…
Бродяга виновато моргает глазами, вытирает рукавом лоб, на котором выступают мелкие капли, и отдувается, как будто только что выскочил из жарко натопленной бани, потом вытирает лоб другим рукавом и боязливо оглядывается.
- И впрямь тебе не дойтить! — соглашается Птаха. — Какой ты ходок? Погляди на себя: кожа да кости! Умрешь, брат!
- Известно, помрет! Где ему! — говорит Никандр. — Его и сейчас в гошпиталь положут… Верно!
Непомнящий родства с ужасом глядит на строгие, бесстрастные лица своих зловещих спутников и, не снимая фуражки, выпучив глаза, быстро крестится… Он весь дрожит, трясет головой, и всего его начинает корчить, как гусеницу, на которую наступили…
- Ну, пора идти, — говорит Никандр, поднимаясь. — Отдохнули!
Через минуту путники уже шагают по грязной дороге. Бродяга еще больше согнулся и глубже засунул руки в рукава. Птаха молчит.
Далее →
Благодарим за прочтение произведения Антона Павловича Чехова «Мечты»!
Читать все произведения Антона Чехова На главную страницу (полный список произведений)
© «Онлайн-Читать.РФ» Обратная связь
Образ доктора Старцева в рассказе «Ионыч» , В рассказе «Ионыч»,, Рассказ «Ионыч», В начале повествования, Во время любви к Котику Старцев, По мере роста материального, Показательно
Как видим
Мне кажется, Нужно скачать сочиненение?
Проблема счастья в рассказах А. П. Чехова
В моем сочинении я покажу, как проблема счастья поставлена в рассказах А. П. Чехова, как она им раскрывается. Поставив проблему счастья людей — важнейшую проблему человеческого общества, Чехов ставит вопрос о необходимости изменения общества, в котором честные люди не могут быть счастливы. Но он не указывает способы изменения общества, а лишь говорит, что дальше так жить нельзя. Прежде всего обратимся к героям рассказов Чехова. За редким исключением («Черный монах») это люди самых распространенных профессий: учителя, чиновники, врачи и т. д. То, что эти люди не выделены ничем, кроме того, что их жизнь описывает Чехов, позволяет считать, что жизнью, которую ведут герои Чехова, живет большинство людей его времени. Посмотрим, какова эта жизнь. Она явно не наполнена из ряда вон выходящими событиями. Один день похож на другой, год сменяется следующими, но ничего не меняется («Ионыч»).
Неизменность, обыденность жизни обусловливает краткость чеховских рассказов. Ему не о чем много писать. Важные события, меняющие жизнь героев, происходят редко, а те, что происходят, часто уводятся Чеховым из действия. Например, самоубийство Треплева в пьесе «Чайка» или дуэль в «Трех сестрах». В неизменной жизни люди редко находят счастье — им трудно это сделать, так как для этого нужно преодолевать неизменность и обыденность. Не все могут это сделать.
Возьмем, к примеру, рассказ «О любви». Герои рассказа не могут признаться друг другу в любви, хотя знакомы они немало лет, семья героини уже привыкла к частым приходам любящего ее человека. Признание происходит лишь тогда, когда наступает разлука, когда счастье, которое могло прийти к героям давно, показывается на мгновение, чтобы исчезнуть навсегда. В рассказе «Дама с собачкой» счастье — это любовь. В силу того, что герои рассказа состоят в браке, они не могут встречаться открыто. Но они любят друг друга и хотят преодолеть все преграды, которые стоят на пути их любви. Однако что-то мешает им. Развод в конце XIX века уже не представлял чрезвычайных сложностей. Все остальное сами герои считали несущественным. Но заканчивается рассказ, а герои стоят и не могут найти решение: «И казалось, что еще немного — и решение будет найдено, и тогда начнется новая, прекрасная жизнь…» «Что-то», что мешало соединиться любящим друг друга людям, было внутри них. Счастье не приходило к людям из-за них самих. Но иногда герои Чехова находят свое счастье, достигают своей цели. Но что это за счастье? Счастлив Николай Иванович Чимша-Гималайский, купивший дом в деревне и имеющий возможность кушать каждый день крыжовник, располневший и обрюзгший так, что «того и гляди, хрюкнет в одеяло». Это скотское «счастье» , вызывающее только отвращение. А какой ценой заплатил Николай Иванович за это » счастье » ? Он превратился в скупого, мелочного человека, женился на некрасивой вдове только потому, что «у ней водились денежки». Держа впроголодь себя и жену, он копил, копил деньги, клал их в банк. Жена его не выдержала такой жизни и через три года после свадьбы умерла. Однако Чимша-Гималайский не задумывался о том, какой ценой он добивается исполнения своей мечты. Пройдя через все, он купил себе домик в деревне, посадил крыжовник и начал «новую» жизнь. Чехов не ограничивается тем, что говорит нам, до какой жизни дошел Николай Иванович. Он показывает, что он пришел к ней, принеся несчастье другим людям. Завершается рассказ «Крыжовник» тем, что брат Николая Ивановича, который и рассказал всю эту историю, говорит: «Очевидно, счастливый чувствует себя хорошо только потому, что несчастные несут свое бремя молча, и без этого молчания счастье было бы невозможно». В другом своем рассказе Чехов опять возвращает нас к мысли, что человек может быть счастлив лишь тогда, когда он не замечает несчастий других. Героиня рассказа «Анна на шее» выходит замуж за нелюбимого ею человека, чтобы помочь своему отцу и маленьким братьям. Она терпеливо и смиренно живет со своим мужем, навещает своих родных. Но однажды, поняв силу своего влияния на мужа, на других людей, она меняется. Она не только перестала бояться своего мужа, не только стала управлять им и другими мужчинами. Вместе с этой переменой происходит и перемена ее отношения к отцу. Она перестает бывать у него, не встречается с ним. Лишь случайно, иногда он видит проезжающую карету, в которой едет его дочь. Несчастный отец рядом со счастливой дочерью — так завершается рассказ. Счастья честных людей мы не видим в рассказах Чехова. Счастье Коврина — героя «Черного монаха» — возможность разговаривать с призраком, порождением его воспаленного ума. Счастье это призрачно, зыбко, ненадежно. Более того, в момент, когда герой чувствует себя наиболее счастливым, когда призрак приносит ему наивысшее удовольствие от общения с ним, когда он верит в свою гениальность — Коврин умирает. Счастье соседствует с разлукой, смертью, с «чем-то», мешающим ему во всех чеховских рассказах. Счастье соседствует с несчастиями других людей. Чехов говорит, что «надо, чтобы за дверью каждого довольного, счастливого человека стоял кто-нибудь с молоточком», что есть несчастные, что как бы он ни был счастлив, жизнь рано иди поздно покажет ему свои когти, стрясется беда — болезнь, бедность, потери, и его никто не увидит, не услышит, как теперь он не видит и не слышит другого. Но человека с молоточком нет…» Если жизнь такова, что честный человек не может быть в ней счастлив, то нужно изменить ее. Чеховская художественная система направлена на необходимость социальных перемен. Проблема счастья, поставленная и раскрытая Чеховым, также подтверждает эту необходимость. В моем сочинении я рассмотрел несколько рассказов А. П. Чехова. Мы видели, что проблема счастья людей в творчестве Чехова занимает важное место. В его рассказах показана жизнь множества людей его времени, показано, что счастье редко посещает жизнь честных людей. Средства, которыми Чехов достигает этой цели, для литературы XIX века являются абсолютно новыми, поэтому мы называем Чехова писателем двадцатого века.
Тема пути и жизненный путь Ионыча (анализ рассказа Чехова)
Рейтинг
( 2 оценки, среднее 5 из 5 )
| «Ионыч» относится к поздним произведениям Чехова и пронизан тоской и грустью, о том как светлая мечта погибает, столкнувшись с убогой и нескладной жизнью. Делая анализ рассказа «Ионыч», мы видим, что события рассказа начинаются на фоне скучной и нудной жизни небольшого губернского города. Куда прибывает для дальнейшей работы молодой земский врач Старцев. Будучи интеллигентом, он близко общается с самой культурной семьей в городе по фамилии Туркины. Но со временем Старцев понимает, что уровень развития этой семьи, резко контрастирует с его воспитанием, и это при том, что это была самая интеллигентная семья в городе. И тут становится понятно, в каком окружении оказался молодой врач, который уровнем своего воспитания вначале, очень сильно отличается в лучшую сторону от местных жителей города, своим трудолюбием, стремлением к выполнению поставленной жизненной целим и желанием заниматься своей полезной и благородной работой. Уже скоро доктор понял, что с местными жителями он может только играть, пить и закусывать и вести разговор о самых простых жизненных вещах, о большем и не стоило мечтать, а все это вроде бы не соответствовало понятиям о жизненном пути Ионыча. Однако дальнейший конфликт Старцева с местной гнетущей средой, не находит своего продолжения, так как врач полюбил Катерину Туркину пылко и со страстью свойственной только первой любви. Новые чувства для молодого доктора, сдвигают на задний план возникшие в его восприятии проблемы с местной реальностью. Охватившее доктора безумие любви заставляют его выполнять все прихоти и капризы молодой девушки. Со временем он уже был готов отказаться от работы по выходным и праздничным дням в больнице и помощи другим людям, а после женитьбы даже расстаться со своей любимой работой. Эти изменения в душе доктора лишь говорят, что тема достойного жизненного пути, мечты о помощи людям, не стали для доктора его твердыми убеждениями. Поэтому молодой доктор не мог предать свои взгляды, ведь их просто не существовало. Стоит обратить внимание на то, как Старцев приходит к компромиссам и сделкам с собственной совестью и не способен испытывать даже настоящие страдания, так например, отказ Катерины от женитьбы он вспоминал спустя три дня лишь с облегчением и мыслью, что избавился от лишних хлопот. Таким образом, молодой доктор Старцев, вначале противопоставив себя обывательской жизни города, стал, в конце концов, ее самым страшным символом и неотъемлемой частью. Делая анализ рассказа А.П. Чехова «Ионыч», мы понимаем, что тема жизненного пути, который может завести далеко от первоначальных идеалов и целей, является главной в произведении. Это история о том, как молодые люди, лишенные воли, под давлением обывательских проблем не способны бороться за свои мечты и становятся ничем не примечательной частью общей серой массы общества. |
