Бедная словесница со мной вконец измучилась – писали сочинение о лирической поэзии (ясно, по классикам), а я накатал по Евтушенко, Окуджаве и Ахмадулиной, в конец еще и Высоцкого добавил – про «украл весь небосвод и две звезды Кремлёвские в придачу». Кончилось тем, что Эсфирь Пална всему классу сочинения вернула, а мне нет – топала ножкой, кричала: не знает, что ставить. Сегодня задержала после уроков:
- Вы опять хулиганите! Ладно «Бабий яр» и «Про Лёньку Королёва», но вы же цитируете и стих артиста Высоцкого, который не опубликован, а так нельзя. И как вы всё списали, ума не приложу, но явно списали – на девяти листах ни одной ошибки.
- И что дальше?
– Я в РОНО ездила, советовалась. Сказала, что, по-моему, следует оценить на «два», не на тему ведь, и список поэтов странный. А там сочинение прочитали и рекомендовали поставить «пять»… Что мне с вами делать – не знаю. Давайте, поступим по-справедливости, сойдёмся на «четвёрке»?
- Давайте, я покладистый.
31 октября 1975 г.
Неделю назад наши друзья из школы-студии МХАТ устроили у себя вечер Окуджавы. Камерный, для своих, чтобы вся Москва к ним не набежала. В тот день на город пролился жуткий ливень – мы созвонились и решили, что по дождю тащиться лениво. За час до начала в Камергерский приехала Погожева, из нашей компании никого не нашла и позвонила мне с паническим воплем: как внутрь пробраться? Понятно, как: дождись БШ, сошлись на общих друзей – наверняка проведёт. Так и вышло: Окуджава юную коллегу в зале пристроил, а она в благодарность сунула мэтру в карман свой стишок, сочинённый от нечего делать, пока концерт ждала…
Булат Шалвович узнал Галкин телефон, позвонил ей той же ночью, напоролся на вредину-сестру, которая сказала, что никакого Окуджаву не знает, и так названивал неделю – Погожева, точно почуяв неладное, от БШ успешно пряталась. Когда она спросила: что происходит-то? – говорю: а прочти-ка мне этот стишок.
* * *
Запоминать тебя такой? – будь лучше призраком прозрачным
над сном, над смятым ложем брачным, соседним домиком барачным
Анализ песни Высоцкого В.С. «Песня о друге»
... в беде, он будет «стонать, но держать», и об этом знаменитая «Песня о друге». Высоцкий выступает в «Песне о друге» как тонкий знаток человеческих душ. По мысли поэта, человек — существо ... другие. Песня о друге Высоцкий и в этом, и в других стихотворениях не просто рассказывает о суровых испытаниях – он и читателей-слушателей подвергает серьезному испытанию, погружает в атмосферу драматизма, делает ...
и серой сумрачной рекой.
Я погружаюсь в пустоту, меня охватывает бездна –
стена прохладна и отвесна… Жена умна и интересна,
но помню умершую – ту.
Как притворяется живой, когда её встречаю где-то! –
она отчаянно одета… моя случайная победа,
что ж получается с тобой?
Ты почему теперь не та, ребёнок, крашенный и бледный,
что ходит куколкой балетной в квартиру чью-то на Каретной?
Я сам толкнул тебя туда.
Я был талантлив и умён, считал, мне можно всё на свете…
Ах, эти девочки – как дети: заплачут горько на рассвете
и канут в зеркало времён.
Стишок как стишок, «без звезды», как говорится, и что в нём зацепило Булата Шалвовича – понять трудно. А сегодня, зайдя в «МК», в кабинете Аронова застал Зураба (сына брата Окуджавы, но по фамилии Налбандян), и тот огорошил: «Ваша Погожева вконец с глузда съехала? Пронюхала, что у Булата есть женщина в Каретном, так зачем ему стихи об этом в карман совать?»
Вечером отчихвостил Погожеву, а она: «Надо же… Да ничего я не знала! Рифма к слову «балетной» понадобилась, а кроме Каретного ничего не нашла…»
Никакой мистики – чистое поэтическое наитие.
11 – 16 ноября 1975 г. / Софрино
На Московское совещание молодых писателей попали мы все, кроме Погожевой, которая предпочла оказаться на Всесоюзном (оно представительнее, и коврижек там гораздо больше: издательские договоры на книжки, рекомендации в СП).
(…)
В семинаре Слуцкого и Окуджавы царила атмосфера нашего подвала: товарищеский суд был суров, но справедлив. Борис Абрамыч говорил много, охотно шутил. Когда его красноречие иссякало – поворачивался в сторону Булата, который вроде бы всё время дремал, открывая глаза лишь когда хотел вставить в разговор замечание или шутку. Окуджава говорил образно – озадачил Дидурова советом, которого он не понял:
- Алёша, вы карабкаетесь на очень высокую гору, но гора уже кончилась – лезть выше просто некуда. Прыгайте с неё и – если сможете – парите! – Но сразу и подсластил пилюлю, похвалив: – А вот это ваше стихотворение я бы спел.
(…) В пустом коридоре столкнулся с сильно выпившим Алёшей Дидуровым, который, держа меня за пуговицу, пристал с вопросом: «Булат меня похвалил или унизил?». (…)
В пятницу 14-го все партийные писатели уехали в Москву на партсобрание, лишь Слуцкий и Окуджава остались – Борис Абрамович сказал, что совещание важнее. Удивясь отсутствию Погожевой, предложил обсудить её вне плана, если захочет (еле дозвонился до Галки, но она сказала, что боится Окуджаву, да и не станет по грязи тащиться за город).
Прощальный вечер провёл в родной компании. Собрались в комнате Слуцкого и Окуджавы, куда ещё пришла Татьяна Глушкова. Булат Шалвович, меланхолично дремавший на всех читках, теперь проснулся – всем наливал и подливал, острил. Борис Абрамович, наоборот, был серьёзен и грустен. Когда стихли разгоретые водкой голоса, он поднял первый тост: «За успех нашего безнадёжного дела!» (непременный тост Ахматовой).
Следующий произнесла Люба Гренадер: «Думаю, в этой комнате нет людей случайных – все мы взялись за дело, зная, что оно для каждого значит, чего от каждого потребует. А насколько у каждого получится – знает только Господь, которого нет!»
Жизнь и творчество Булата Окуджавы
... Жена - Ольга Владимировна Арцимович, физик по образованию. Сын - Булат Булатович Окуджава, музыкант, композитор. 12 июня 1997 скончался после непродолжительной болезни в ... И продолжаю работать. Жив и здоров. Краткая биография Булат Шалвович Окуджава родился 9 мая 1924 года в Москве в ... дураков?" Ну и я понял, что время делает свое дело. Это лучший судья. Слабые вещи оно убирает, удачные вещи ...
Люба сказала то, что мог бы сказать каждый из нас, ёмко выразив всё, о чём мыдумали в ту минуту. И что к этому мог добавить я – сентиментальный крокодил,с глазами на влажном месте от переполнявших чувств в Слуцкому, Окуджаве, ко всем нашим друзьям?..
Окуджава приехал в Софрино без гитары, но её, конечно, раздобыли – битую, с торчащим из-под грифа карандашом, и отступать Булату Шалвовичу было некуда – спел полтора десятка новых песен, которые в комнате звучали совсем иначе…
В последний вечер приехали Митя Покровский с женой Тамарой, Ира Бразговка и Саша Данилов – даже в таком неполном составе устроенный ими концерт был на пятёрку с плюсом… Покровские мгновенно покорили зал. Поскольку почти все слова на слух разобрать не получается, Окуджава спросил Митю, может ли он перевести их на понятный русский, и перевод оказался настолько живым и озорным, что зал разразился аплодисментами, а Булат Шалвович крикнул: «Браво!» (…)
23 сентября 1983 г.
Едва начал писать интервью с Окуджавой у него дома в Безбожном, как на стройке за окном включилась циркульная пила, и визг её забил на диктофоне всю нашу двухчасовую беседу (у Николая Грибачёва похоронный оркестр играл).
Договорились, что расшифрую запись, как расслышу, потом сядем и все ответы вместе выправим.
Не думал, что БШ очень памятливый – когда прощались, спросил: «Вы с той девушкой, которая про меня стихотворение написала, по-прежнему дружите?.. Тогда скажите ей, что я на неё не сержусь. Пусть появится, я свою новую книжку подарю…».
12 июня 1997 г.
Во Франции – в парижской больнице – умер Булат Окуджава (на полгода пережил старшего сына Игоря, о существовании которого мало кто знал и которого практически никто не видел).
Был Булат Шалвович одним из самых ярких персонажей русской литературы второй половины ХХ века, вместе с Галичем создавший новый жанр “поэзия под гитару”, который до совершенства довёл Высоцкий (к т.н. бардам все трое имели очень условное отношение).
Об этом точно написал Володин:
«…первый публичный вечер Окуджавы. Я обзвонил всех, уговаривая прийти.
- Что, хороший голос? – спрашивали меня.
- Не в этом дело, он сам сочиняет слова!
- Хорошие стихи?
- Не в этом дело, он сам сочиняет музыку!
- Хорошие мелодии?
- Не в этом дело!..»
Дело было в том, что наступила новая эра – магнитофонная, открывшая массовую неподцензурную культуру, и Окуджава вписал в неё одну из самых ярких страниц.
ФОТО: Булат Окуджава / Софрино, ноябрь 1975 г.
© Georgi Yelin
https://fotki.yandex.ru/users/merihlyund-yelin/
