Основная проблематика сказок М. Е. Салтыкова-Щедрина
Книга Салтыкова-Щедрина “Сказки” включает тридцать два произведения. Сказки обычно определяют как итог его сатирического творчества.
Салтыков-Щедрин затронул в этих маленьких произведениях множество социальных, политических, идеологических и моральных проблем. Он широко представил и глубоко осветил жизнь русского общества второй половины XIX в., воспроизвел всю его социальную анатомию, коснулся всех основных классов и группировок.
Произведения щедринского сказочного цикла объединяются некоторыми общими идеями и темами. Эти общие идеи и темы, проникая друг в друга, придают определенное единство всему циклу и позволяют рассматривать его как произведение целостное, охватываемое общей идейно-художественной концепцией.
Самый общий смысл в проблематике “Сказок” заключается в развитии идеи непримиримости классовых интересов в обществе, в стремлении понять самосознание угнетенных, в пропаганде социалистических идеалов и необходимости общенародной борьбы.
Идея непримиримости классов и борьбы против социального неравенства особенно ярко выражена в сказках “Медведь на воеводстве”, “Орел-меценат”, “Карась-идеалист”, “Бедный волк” и др. Сатирик, с одной стороны, рисует картину классовых противоречий, произвола властей и страдания угнетенных, с другой – разоблачает и клеймит несостоятельность и вред всяких рецептов мирного урегулирования классовых интересов.
В художественном зеркале “Сказок” представлены: 1) сатира на правительственные верхи самодержавия и эксплуататоров; 2) сатира на поведение разных слоев интеллигенции; 3) положение народных масс; 4) моральные проблемы и проблемы революционного мировоззрения.
Словами и образами, полными гнева и сарказма, Щедрин изобличает в сказках принципы эксплуататорского общества, идеологию и политику дворянства и буржуазии. Резкостью сатиры против верхов самодержавия отличаются три сказки: “Медведь на воеводстве”, “Орел-меценат” и “Богатырь”. В сказке “Медведь на воеводстве” издевательски высмеиваются царь, министры, губернаторы, заметны признаки памфлета на правительство Александра III. Основной смысл этой сказки состоит в разоблачении жестоких невежественных правителей эпохи и монархии как антинародной деспотической государственной системы.
В сказке “Орел-меценат” писатель высмеивает деятельность царизма на поприще просвещения. Орел-меценат решил заняться водворением наук и искусств при дворе, учредить “золотой век” просвещения. В этом произведении Щедрин заклеймил холопство в народе и искусстве, показал, что монархический строй враждебен подлинному просвещению. Он допускает его только в таких пределах и в таком виде, которые потребны для услаждения паразитических верхов: “орлы для просвещения вредны”.
Сказки салтыкова-щедрина 7, 10 класс
... их помощью привлечь внимание читателя к основной проблеме своего произведения. Сказки Салтыкова‑Щедрина по жанровой природе представляют собой некий сплав двух различных жанров фольклорной ... том, как один мужик двух генералов прокормил» Сочинение по литературе по произведениям М.Е. Салтыкова-Щедрина Справочный материал для школьника: Салтыков-Щедрин Михаил Евграфович – выдающийся русский писатель ...
Карающий смех сатирика не оставляет в покое представителей массового хищничества – дворянство и буржуазию. Они выступают в сказках то в обычном социальном облике помещика (“Дикий помещик”), генерала (“Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил”), купца (“Верный Трёзор”), кулака (“Соседи”), то – и это чаще – в образах волков, лисиц, щук, ястребов и т.д.
Умение сатирика обнажать “хищные интересы” крепостников ярко проявилось уже в первых его сказках – “Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил” и “Дикий помещик”. Приемами остроумной сказочной фантастики Щедрин показал, что источником материального благополучия и дворянской культуры является труд мужика. Генералы-паразиты обнаружили повадки диких зверей, очутившись на острове без прислуги, одни: “В глазах их светился зловещий огонь, зубы стучали, из груди вылетало глухое рычание. Они начали медленно подползать друг к другу и в одно мгновение ока остервенились”. Только появление мужика спасло их от окончательного озверения и вернуло им обычный “генеральский” облик.
В повествовании же о диком помещике мужик не нашелся. И помещик одичал, с головы до ног оброс волосами, “ходил же все больше на четвереньках”, “утратил даже способность произносить членораздельные звуки”.
Щедрин высмеивает лицемерие хищников-тунеядцев и разных прекраснодушных апологетов разбоя. Волк обещал помиловать зайца (“Самоотверженный заяц”), другой волк однажды отпустил ягненка (“Бедный заяц”), орел простил мышь (“Орел-меценат”), добрая барыня дала погорельцам милостыню, а поп обещал им счастливую загробную жизнь (“Деревенский пожар”) – об этом пишут с восхищением другие. Салтыков ниспровергает все эти панегирики, усыпляющие бдительность жертв. Разоблачая ложь о великодушии и красоте “орлов”, он говорит, что “орлы суть орлы только и всего. Они хищны, плотоядны . хлебосольством не занимаются, но разбойничают, а в свободное время (от разбоя) дремлют”.
Еще больше внимания, чем верхам, сатирик уделил в своих сказках изображению быта, психологии, поведения “пестрых людей”, разночинной массы, разоблачению обывательского страха перед жизнью. В “Премудром пискаре” сатирик выставил на публичный позор малодушие той части интеллигенции, которая в годы реакции поддалась постыдной панике. Пискарь, чтоб не быть съеденным хищными рыбами, забился в глубокую нору, лежит и “все-то думает: кажется, что я жив? Ах, что-то завтра будет?” Он не заводил ни семьи, ни друзей. “Он жил и дрожал – только и всего”.
Щедрин в сказке “Самоотверженный заяц” иронизирует, с одной стороны, над наглыми волчьими повадками поработителей, а с другой – над слепой покорностью их жертв.
В сказке “Карась-идеалист” речь идет о тех идейных заблуждениях, утопических иллюзиях, которые были присущи части передовой интеллигенции, принадлежавшей к лагерю демократии и социализма. В ней звучит мотив наивного правдоискательства и критика утопических иллюзий о возможности достижении социальной гармонии путем морального перевоспитания эксплуататоров.
Мужик в повести о том, как один мужик двух генералов прокормил ...
... -muzhik-dvuh-generalov-prokormil.html Образ мужика в «Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил» Сатирические сказки — наиболее важное создание М.Е. Салтыкова-Щедрина. Этот жанр помог писателю ... Загрузка… Образы генералов в сказке “Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил” Другие сочинения по теме: Краткое содержание “Повести о том, как один мужик двух генералов прокормил” ...
Скорбная дума о положении народа, о его судьбе, о его нуждах, любовь к нему и забота о его счастье проходят через все творчество Щедрина. Образ народа представлен во многих сказках и, прежде всего, в таких, как “Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил”, “Дикий помещик”, “Праздный разговор”, “Коняга”, “Кисель” и др. В них писатель воплотил свои многолетние наблюдения над жизнью закабаленного русского крестьянства, горькие раздумья над судьбой угнетенного народа и свои светлые надежды на силу народную.
Наряду с политическими и социальными проблемами Щедрин постоянно касался в своем творчестве и проблем моральных. Осмеянию лживой морали эксплуататоров и пропаганде революционно-демократической нравственности посвящены такие сказки, как “Пропала совесть”, “Добродетели и пороки”, “Дурак”, “Баран Непомнящий”, “Христова ночь”, “Приключение с Крамольниковым”. В них сатирик показывает полное извращение всех нравственных категорий в паразитическом обществе, где совесть превращена в “негодную тряпицу”, добродетели легко уживаются с пороками на почве лицемерия, подлинное человеческое достоинство признают ненормальным, опасным и подвергают гонению.
Особое место в творчестве Щедрина занимают сказки о правдоискателях (“Христова ночь”, “Рождественская сказка”, “Путем-дорогою”).
В них раскрывается трудность борьбы за правду и все-таки необходимость ее.
Внести сознание в народные массы, вдохновить их на борьбу за свои права, пробудить в них понимание своего исторического значения – в этом состоит основной идейный смысл “Сказок” Щедрина, и к этому он призывает своих современников.
Салтыков-Щедрин – Приключение с Крамольниковым
Однажды утром, проснувшись, Крамольников совершенно явственно ощутил, что его нет. Еще вчера он сознавал себя сущим; сегодня вчерашнее бытие каким-то волшебством превратилось в небытие. Но это небытие было совершенно особого рода. Крамольников торопливо ощупал себя, потом произнес вслух несколько слов, наконец посмотрелся в зеркало; оказалось, что он – тут, налицо, и что, в качестве ревизской души, он существует в том же самом виде, как и вчера. Мало того: он попробовал мыслить – оказалось, что и мыслить он может… И за всем тем для него не подлежало сомнению, что его нет. Нет того не-ревизского Крамольникова, каким он сознавал себя накануне. Как будто бы перед ним захлопнулась какая-то дверь или завалило впереди дорогу, и ему некуда и незачем идти.
Переходя от одного предположения к другому и в то же время с любопытством всматриваясь в окружающую обстановку, он взглянул мимоходом на лежавшую на письменном столе начатую литературную работу, и вдруг все его существо словно электрическая струя пронизала…
Не нужно! не нужно! не нужно!
Сначала он подумал: «Какой вздор!» – и взялся за перо. Но когда он хотел продолжать начатую работу, то сразу убедился, что, действительно, ему предстоит провести черту и под нею написать: Не нужно!!
Он понял, что все оставалось по-прежнему, – только душа у него запечатана. Отныне он волен производить свойственные ревизской душе отправления; волен, пожалуй, мыслить; но все это ни к чему. У него отнято главное, что составляло основу и сущность его жизни: отнята та лучистая сила, которая давала ему возможность огнем своего сердца зажигать сердца других.
Медицина и словесность. Русские и зарубежные врачи-писатели. ...
... деятельности главным героем рассказа М. А. Булгакова «Пропавший глаз» (1926), врачом. Рассказ наряду с несколькими другими входит в цикл «Записки юного врача». ... Михаил Афанасьевич Булгаков родился ... сердцем . В данном реферате мне хотелось бы осветить проблематику слияния этих двух сфер деятельности – литературной и врачебной, главенствующие особенности языка и стиля писателей-врачей, ... жизнь совмещают ...
Он стоял изумленный; смотрел и не видел; искал и не находил. Что-то бесконечно мучительное жгло его внутренности… А в воздухе между тем носился нелепо-озорной шепот: «Поймали, расчухали, уличили!»
- Что такое? что такое случилось?
Положительно, душа его была запечатана. Как у всякого убежденного и верящего человека, у Крамольникова был внутренний храм, в котором хранилось сокровище его души. Он не прятал этого сокровища, не считал его своею исключительною собственностью, но расточал его. В этом, по его мнению, замыкался весь смысл человеческой жизни. Без этой деятельной силы, которая, наделяя человека потребностью источать из себя свет и добро, в то же время делает его способным воспринимать свет и добро от других, – человеческое общество уподобилось бы кладбищу. Это было бы не общество, а склад трупов… И вот теперь трупный период для него наступил. Обмену света и добра пришел конец. И сам он, Крамольников, – труп, и те, к которым он так недавно обращался, как к источнику живой воды для своей деятельности, – тоже трупы… Никогда, даже в воображении, не представлял он себе несчастия столь глубокого.
Крамольников был коренной пошехонский литератор, у которого не было никакой иной привязанности, кроме читателя, никакой иной радости, кроме общения с читателем. Читатель не олицетворялся для него в какой-нибудь материальной форме и тем не менее всегда предстоял перед ним. В этой привязанности к отвлеченной личности было что-то исключительное, до болезненности страстное. Целые десятки лет она одна питала его и с каждым годом делалась все больше и больше настоятельною. Наконец пришла старость, и все блага жизни, кроме одного, высшего и существеннейшего, окончательно сделались для него безразличными, ненужными…
И вдруг, в эту минуту, – рухнуло и последнее благо. Разверзлась темная пропасть и поглотила то «единственное», которое давало жизни смысл…
В литературном цехе такие, направленные исключительно в одну сторону, личности по временам встречаются. Смолоду так односторонне слагается их жизнь, что какие бы случайности ни сталкивали их с фаталистически обозначенной колеи, уклонение никогда не бывает ни серьезно, ни продолжительно. Под грудами наносного хлама продолжает течь настоящая жильная струя. Все разнообразие жизни представляется фиктивным; весь интерес ее сосредоточивается в одной светящей точке. Никогда они не дают себе отчета в том, какого рода случайности ждут на пути, никогда не предусматривают, не стараются обеспечить тыл, не предпринимают разведок, не справляются с бывшими примерами. Не потому, чтобы проходящие перед ними явления и зависимость их от этих явлений были для них неясны, а потому, что никакие предвидения, никакие справки – ни на йоту не могут видоизменить те функции, прекращение которых было бы равносильно прекращению бытия. Нужно убить человека, чтобы эти функции прекратились.
Неужели именно это убийство и совершилось теперь, в эту загадочную минуту? Что такое случилось? – Тщетно искал он ответа на этот вопрос. Он понимал только одно, что его со всех сторон обступает зияющая пустота.
Крамольников горячо и страстно был предан своей стране и отлично знал как прошедшее, так и настоящее ее. Но это знание повлияло на него совершенно особенным образом: оно было живым источником болей, которые, непрерывно возобновляясь, сделались наконец главным содержанием его жизни, дали направление и окраску всей его деятельности. И он не только не старался утишить эти боли, а, напротив, работал над ними и оживлял их в своем сердце. Живость боли и непрерывное ее ощущение служили источником живых образов, при посредстве которых боль передавалась в сознание других.
Правила пунктуации необходимо знать каждому грамотному человеку
... на слово «случилось» или на слово «маленькое», и каждый раз будет меняться смысл написанного. Теперь поговорим о том, зачем нужны запятые ... в воздухе и теплом будет веять красиво. И наконец, запятые используются для разделения прямой и косвенной речи: « ... жизни и чтобы не знал горя, любви и богатства, ну и хорошей учебы. (поздравление в социальной сети) Зачем нужны запятые при письменном общении Запятую ...
Знал он, что пошехонская страна исстари славилась непостоянством и неустойчивостью, что самая природа ее какая-то не заслуживающая доверия. Реки расползлись вширь, и что ни год, то меняют русло, пестрея песчаными перекатами. Атмосферические явления поражают внезапностью, похожею на волшебство: сегодня – жара, хоть рубашку выжми, завтра – та же рубашка колом стоит на обывательской спине. Лето короткое, растительность бедная, болота неоглядные… Словом сказать – самая неспособная, предательская природа, такая, что никаких дел загадывать вперед не приходится.
Но еще более непостоянные в Пошехонье судьбы человеческие. Смерд говорит: «От сумы да от тюрьмы не открестишься»; посадский человек говорит: «Барыши наши на воде вилами писаны»; боярин говорит: «У меня вчера уши выше лба росли, а сегодня я их вовсе сыскать не могу». Нет связи между вчерашним и завтрашним днем! Бродит человек словно по Чуровой долине: пронесет бог – пан, не пронесет – пропал.
Какая может быть речь о совести, когда все кругом изменяет, предательствует? На что обопрется совесть? на чем она воспитается?
Знал все это Крамольников, но, повторяю, это знание оживляло боли его сердца и служило отправным пунктом его деятельности. Повторяю: он глубоко любил свою страну, любил ее бедноту, наготу, ее злосчастие. Быть может, он усматривал впереди чудо, которое уймет снедавшую его скорбь.
Он верил в чудеса и ждал их. Воспитанный на лоне волшебств, он незаметно для самого себя подчинился действию волшебства и признал его решающим фактором пошехонской жизни. В какую сторону направит волшебство свое действие? – в этом весь вопрос… К тому же и в прошлом не все была тьма. По временам мрак редел, и в течение коротких просветов пошехонцы несомненно чувствовали себя бодрее. Это свойство расцветать и ободряться под лучами солнца, как бы ни были они слабы, доказывает, что для всех вообще людей свет представляет нечто желанное. Надо поддерживать в них эту инстинктивную жажду света, надо напоминать, что жизнь есть радование, а не бессрочное страдание, от которого может спасти лишь смерть. Не смерть должна разрешить узы, а восстановленный человеческий образ, просветленный и очищенный от тех посрамлений, которые наслоили на нем века подъяремной неволи. Истина эта так естественно вытекает из всех определений человеческого существа, что нельзя допустить даже минутного сомнения относительно ее грядущего торжества. Крамольников верил в это торжество и всего себя отдал напоминаниям о нем.
Все силы своего ума и сердца он посвятил на то, чтобы восстановлять в душах своих присных представление о свете и правде и поддерживать в их сердцах веру, что свет придет и мрак его не обнимет. В этом, собственно, заключалась задача всей его деятельности.
Новожилов М. А.: «Тем, кто волшебством моим пленен…». о сонете
... терцета лучше закончить мужской, и наоборот. И, наконец, заключительный стих сонета – завершающий аккорд, так называемый «сонетный ... в ряды венчанной касты. Но тем, кто волшебством моим пленен, Я в тесной форме ширь ... я собирался в Рим, И ты мне говорил (мы у тебя сидели): «Запомни, Дю ... В. Левика) В ходе «сотворения» сонета есть два, так сказать, «момента неизвестности»: начало октавы, когда пишутся ...
Действительно, волшебство не замедлило вступить в свои права. Но не то благотворное волшебство, о котором он мечтал, а заурядное, жестокое пошехонское волшебство.
Не нужно! не нужно! не нужно!
К чести Крамольникова должно сказать, что он ни разу не задался вопросом: за что? Он понимал, что, при полном отсутствии винословности, подобного рода вопрос не только неуместен, но прямо свидетельствует о слабодушии вопрошающего. Он даже не отрицал нормальности настигшего его факта, – он только находил, что нормальность в настоящем случае заявила себя чересчур уже жестоко и резко. Не раз приходилось ему, в течение долгого литературного пути, играть роль anima vilis [подопытного существа (лат.) ] перед лицом волшебства, но, до сих пор, последнее хоть душу его оставляло нетронутою. Теперь оно эту душу отняло, скомкало и запечатало, и как ни привычны были Крамольникову капризы волшебства, но на этот раз он почувствовал себя изумленным. Весь он был словно расшиблен, везде, во всем существе, ощущал жгучую и совсем новую боль.
И вдруг он вспомнил о «читателе». До сих пор он отдавал читателю все силы вполне беззаветно; теперь в его сердце впервые шевельнулось смутное чаянье отклика, сочувствия, помощи…
И его инстинктивно потянуло на улицу, как будто там его ожидало какое-то разъяснение.
Улица имела обыкновенный пошехонский вид. Крамольникову показалось, что перед глазами его расстилается немое, слепое и глухое пространство. Только камни вопияли. Люди сновали взад и вперед осторожно и озираясь, точно шли воровать. Только эта струна и была живая. Все прочее было проникнуто изумлением, почти остолбенением. Однако ж Крамольникову сгоряча показалось, что даже эта немая улица нечто знает. Ему этого так страстно хотелось, что он вопль камней принял за вопль людей. Тем не менее отчасти он не ошибался. Действительно, там и сям раздавалось развязное гуденье. То было гуденье либералов, недавних друзей его. Одних он обгонял, другие шли навстречу. Но увы! никакого оттенка участия не виделось на их лицах. Напротив, на них уже успела лечь тень отступничества.
- Однако! похоронили-таки вас, голубчик! живо! – сказал один, – строгонько, сударь, строгонько! Ну, да ведь тоже и вы… нельзя этого, мой друг;
- я вам давно говорил, что нельзя! Терпели вас, терпели, – ну, наконец…
- Но что же такое «наконец»?
- Да просто «наконец» – и все тут! скучно стало.
Нынче не разговаривать нужно, а взирать и, буде можно, – усматривать. Вам, сударь, следовало самому зараньше догадаться; а ежели вам претило присоединиться от полноты души, – ну, так хоть слегка бы: «Разбирайте, мол, каков я там… внутри!» А то все сплеча! все сплеча! Ну, и надоело. – Я и сам – разве, вы думаете, мне сладко? Не со вчерашнего дня, чай, меня знаете! Однако и я поразмыслил да посоветовался с добрыми людьми… Господи, благослови… Бух!
- Да, любезный друг, жаль вас, очень жаль! приятно было почитать. Улыбнешься, вздохнешь, а иногда и дельное что-нибудь отыщешь… Даже приятелям, бывало, спешишь сообщить. В канцеляриях цитировали.
У меня был знакомый, который наизусть многое знал. Но, с другой стороны, есть всему и предел. Настали времена, когда понадобилось другое; вы должны были понять это, а не дожидаться, пока вас прихлопнут. Что такое это «другое» – выяснится потом, но не теперь… Вот я, вслед за другими, смотрел-смотрел, да и говорю жене: «Надо же!» Ну, и она говорит: «Надо!» Я и решился.
Всякий хоть на минуту делался или делается хлестаковым
... него пользу; или, наконец, лицо постороннее, ... Итак, образ Хлестакова — гениальное ... на месте, прочитав его письмо к Тряпичкину и встретив настоящего ревизора. Х. – «враль по вдохновению», он врет и хвастается бескорыстно, просто не помня, что сказал минуту ... хоть что-нибудь поесть. Несут обед — и он прыгает на стуле от восторга и нетерпения. При виде тарелки супа Хлестаков забывает о том, как минуту ...
- На что же вы решились?
- Да просто – идти общим торным путем.
Не заглядываясь по сторонам, не паря ввысь, не думая о широких задачах… Помаленьку да полегоньку. Оно скучненько и серенько, положим, но ведь, с одной стороны, блистать-то нам не по плечу, а с другой стороны – семейство. Жена принарядиться любит, повеселиться… Сам тоже: имеешь положение в свете, связи, знакомства; видишь, как другие вперед да вперед идут, – неужто же все потерять? Вы думаете, я так-таки навсегда… нет, я тоже с оговорочкой. Придут когда-нибудь и лучшие времена… Вот, например, ежели Николай Семеныч… Кормило-то, батюшка, нынче… Сегодня Иван Михайлыч, а завтра Николай Семеныч… Ну, тогда и опять…
- Да ведь Николай-то Семеныч – вор!
- Вор! Ах, как вы жестоко выражаетесь!
Наконец третий просто напрямки крикнул на него:
– И за дело! Будет с вас! Вы, сударь, не только себя, но и других компрометируете-вот что! Я из-за вас вчера объяснение имел, а нынче и не знаю, есмь я или не есмь! А какое вы имеете право, позвольте вас спросить? «В приятельских отношениях с господином Крамольниковым, говорит, а посему…» Я – туда-сюда. «Какие же, говорю, это приятельские отношения, вашество? так, буффон – отчего же после трудов и не посмеяться!» Ну, дали покамест двадцать четыре часа на размышление, а там что будет. А у меня между тем семья, жена, дети… Да и сам я в поле не обсевок… Можно ли было этого ожидать! Повторяю: какое вы имеете право? ах-ах-ах!
Крамольников не счел нужным продолжать беседу и пошел дальше. Но так как на пути его стоял дом, в котором жил давний его однокашник, то он и зашел к нему, думая хоть тут отвести душу.
Лакей принял его радушно; по-видимому, он ничего еще не знал. Он сказал, что Дмитрия Николаича нет дома, а Аглая Алексеевна в гостиной. Крамольников отворил дверь, но едва переступил порог гостиной, как сидевшая в ней дама взвизгнула и убежала. Крамольников отретировался.
Наконец он вспомнил, что на Песках живет старый его сослуживец (Крамольников лет пятнадцать назад тоже служил в департаменте Грешных Помышлений), Яков Ильич Воробушкин. Человек этот был большой почитатель Крамольникова и служил неудачно. С лишком десять лет тянул он лямку столоначальника, не имея в перспективе никакого повышения и при каждой перемене веяния дрожа за свое столоначальничество. Робкий и неискательный от природы, он и на частной службе приютиться не мог. Как-то с самого начала он устроил себя так, что ему самому казалось странным чего-нибудь искать, подавать записки об уничтожении и устранении, слоняться по передним и лестницам и т. д. Раз только он подал записку о необходимости ободрить нищих духом; но директор, прочитав ее, только погрозил ему пальцем, и с тех пор Воробушкин замолчал. В последнее время, однако ж, он начал смутно надеяться, стал ходить в ту самую церковь, куда ходил его начальник, так что последний однажды подарил ему половину заздравной просфоры (донышко) и сказал: «Очень рад!» Таким образом, дело его было уже на мази, как вдруг…
Крамольникову отворила дверь старая нянька, сзади которой, из внутренних дверей, выглядывали испуганные лица детей. Нянька была сердита, потому что нежданный посетитель помешал ей ловить блох. Она напрямки отрезала Крамольникову:
Лесков, Николай Семёнович
... Последние годы жизни Писатель много лет страдал стенокардией. Зимой 1895 года у него случилось обострение болезни, и 21 февраля (5 марта) 1895 года Николай Лесков скончался. 23 ... письме в редакцию газеты «Варшавский дневник» он писал: В статьях вашей газеты сказано, что я большею частью списывал живые лица и передавал действительные истории. Кто ...
- Нет Якова Ильича дома;
- его из-за вас к начальнику позвали, и жив он теперь или нет – неизвестно;
- а барыня в церкву молиться ушли.
Крамольников стал спускаться по лестнице, но едва сделал несколько шагов, как встретил самого Воробушкина.
– Крамольников! простите меня, но я не могу поддерживать наши старые отношения! – сказал Воробушкин взволнованным голосом. – На этот раз, впрочем, я, кажется, оправдался, но и то наверное поручиться не могу. Директор так и сказал: «На вас неизгладимое пятно!» А у меня жена, дети! Оставьте меня, Крамольников! Простите, что я такой малодушный, но я не могу…
Сюжет сказки Приключение с Крамольниковым
Произведение относится к разряду лирического творчества писателя, отражающего некоторые детали его биографии, а также авторский настрой.
Основным персонажем сказки-элегии является Крамольников, через образ которого писатель передает собственные взгляды и размышления на реальную российскую действительность, используя для этого описание заколдованного места – Чуровой долины.
Повествование произведения состоит из рассуждений главного героя на насущные проблемы общественной жизни, включая безотрадное, тяжелое человеческое существование, в котором люди не имеют возможности увидеть результат своей работы и повлиять на происходящее, забывая о моральной и этической стороне жизни, лишившись совести и стыда.
Крамольников описывается писателем как типичный представитель русского литератора-демократа, способного лишь на демонстрации в собственных трудах пороков общества, но не указывающего путь на искоренение негативных проявлений человеческой жизни.
Тем самым писатель подчеркивает бесполезность высказывания протеста в мертворожденной форме, утверждая его бессмысленность и лживость, и называя рабским, бессильным и придавленным.
