Предметом данной работы является лишь одна сторона творчества Чехова, только одна его тема, но тема очень значительная и мало освещённая в литературной науке – это тема о детях, о подрастающем поколении.
Немного в нашей литературе книг, которые терзают и лечат одновременно. У таких произведений есть еще одно свойство: они заставляют думать не столько о прочитанном, сколько о сегодняшнем дне. И совсем не обязательно искать водораздел, где кончается книга, а где начинается настоящее. Важно, что произведения помогают найти на извечные вопросы: кто виноват и что делать – ответы. К таким относятся рассказы А.П.Чехова, посвященные детям. Сейчас тысячи Ванек Жуковых, Васек Путохиных – детей, у которых нет детства. Продолжающийся социально – экономический кризис привел к снижению уровня жизни и к массовым нарушениям прав детей.
За последние три года число детей сократилось почти на 4 млн. Детская смертность в 1,5 раза выше, чем, в среднем, в мире. Сегодня число детей-сирот составляет около 625 тысяч человек. Анализ причин, по которым дети лишались родителей, свидетельствует, что по объективным причинам, неизбежным 16, 4%; остальные же – социальные сироты. Их число из года в год увеличивается.
актуальной
Детство… Счастливая пора, когда все видится в добром свете. Глаза ребенка, на жизненное утро только раскрывшиеся, всему удивленные и доверчивые, исследуют пространство сначала вокруг себя. И Чехов ласково и любовно берет за руку удивляющееся дитя, Егорушку или Гришу, и идет с ним по жизни. Он заглядывает в маленькое сердце своего оригинального попутчика, художественно рисует, как представляет последний себе новую и свежую действительность.
Понятие «дети» в изображении А. Чехова тесно переплетается с понятием «открытия нового мира» и «миропознания». У писателя это не простое механистическое познание мира, а мучительный творческий процесс: это сотни вопросов, которые касаются не только природы, но и общества.
Ребенок у него повинуется течению собственных мыслей, своему внутреннему мирку и образует этим замечательный контраст с усилиями воспитателей. Детская радость и детское горе одинаково нашли себе у него мягкие и нежные краски, например, в «Степи» воспроизведена едва ли не вся гамма детских ощущений.
Эти маленькие существа образуют свое отдельное государство, они живут как бы в особой нравственной части света. Взрослые на них уже не похожи, они возвысились над детьми своей опытной душой, своим взрослым умом, и отношение к детям подернуто легкой дымкой юмора. Однако именно дети – прошлое взрослых, и в детях растет наше будущее. Взрослые были детьми, дети станут взрослыми. Маленькие человечки одновременно близки взрослым людям, и так далеки от них. Именно на этой игре близкого и далекого, сходного и различного и создает Чехов свои рассказы.
Пьесы Вишневый сад Чехова, основная идея рассказа
... являлся. В романе «Война и мир», в котором описаны самые известные войны были представлены полководцы, вошедшие в историю. Где Кутузов представлен как отцом всего народа, который борется за его интересы и Наполеон который жестокий и тщеславный ...
целью данной работы
Задачи исследования:
1. дать общую характеристику «детских» рассказов А.П. Чехова,
2. проанализировать рассказы А.П. Чехова о детях различного возраста,
3. исследовать критические статьи, посвященные «детским» рассказам Чехова,
4. сделать соответствующие выводы.
Гипотеза исследования:, Объект исследования:, Предмет исследования:
Дети появляются уже в самых ранних произведениях Чехова: гимназист-двоечник в рассказах «Папаша» и «Случай с классиком», «Злой мальчик» в одноименном рассказе. Но пока это только эпизодические лица. Они лишены того главного свойства, которое представляет прелесть будущих героев Чехова, — наивного и свежего взгляда на мир. Для начинающего писателя детская душа, словно еще закрыта. Только в 1885 году с рассказа «Кухарка женится» начался цикл собственно «детских» рассказов Чехова. Маленький человек в окружении большого вещного мира – такова точка зрения, с которой художник всматривается в жизнь в своих «детских» рассказах. Их много у Чехова; можно было бы составить особую хрестоматию из страниц, на которых появляются дети.
История вопроса
Потребность в детской литературе, служащей как воспитательным, так и педагогико-нравственным целям, была осмыслена довольно давно. Еще русский просветитель XVIII века Н.И.Новиков в своем трактате “О воспитании и наставлении детей для распространения общеполезных знаний и всеобщего благополучия” теоретически обосновывал основные задачи детской литературы. По его мнению, детские книги должны обучать “чувствовать справедливо”, “упражнять” детей “в употреблении чувств”, развивать “разум и сердце”, а также соответствовать требованиям “образования разума” и “обогащения познания”, одновременно являясь занимательными и “приятными”, чтобы юные читатели “полюбили свою пользу”[1, 24].
Детская литература совместно с педагогикой должна выполнять задачу воспитания детей “счастливыми людьми и полезными гражданами.” Это неоднократно подчеркивается Н.И.Новиковым [2, 25].
Большой вклад в развитие детской литературы внес и А.С.Пушкин. В тридцатые годы XIX века одна за другой появляются его сказки-поэмы. Две из них — “Сказка о царе Салтане” и “Сказка о мертвой царевне и семи богатырях” (1833) представляют собой, как и несколько ранее написанная “Сказка о попе и работнике его Балде”, художественную переработку записей Пушкиным няниных сказок. Две другие сказки — “Сказка о рыбаке и рыбке” и “О золотом петушке” — написаны на сюжеты, заимствованные из мирового сказочного эпоса. “Сказка о рыбаке и рыбке” создана на сюжет одной из сказок братьев Гримм, а сказка-поэма “О золотом петушке” навеяна сюжетом новеллы Вашингтона Ирвинга, в основе которой лежит арабская народная легенда.
В порядке непосредственного творческого соревнования с Пушкиным, одновременно с его “Сказкой о царе Салтане” В.А.Жуковский написал “Сказку о царе Берендее”, в основу которой также легла одна из пушкинских записей няниных сказок. Литературная сказочная традиция, начатая Пушкиным, была продолжена и развита в тридцатые годы П.П.Ершовым, сказка которого “Конек-горбунок” быстро получила самое широкое признание среди детской и взрослой аудитории.
Роль сказки в развитие ребенка
... готовой прийти на помощь. Детская сказка – одно из самых доступных средств для развития эмоций ребенка, которое во все времена ... К сожалению не все взрослые понимают, как необходима эта пища растущему организму. “Сказка ложь, да в ней намек – ... Сказки передавались и передаются из поколения в поколение на протяжении веков и находят отражение в культурах разных народов. В них поднимаются важные для ...
Серьезный разбор современной ему детской литературы осуществил В.Г.Белинский. Критик отстаивал идею гармонического развития личности и действеннейшим средством воспитания считал литературу, полемизируя в этом с некоторыми современниками. “Есть даже люди, которые считают чтение для детей занятием больше вредным, чем полезным. Это грубое заблуждение, варварский предрассудок. Книга есть жизнь нашего времени. В ней все нуждаются — и старые и молодые, и деловые и ничего не знающие; дети — также”[3, 85].
Состояние современной ему детской литературы, особенно беллетристики, по мнению критика, представляло собой зрелище крайне унылое. Именно этим объясняются многие резкие выпады в рецензиях на них Белинского. С одной стороны, критик высказывает убеждение, что детские книги “должны входить в план воспитания как одна из важнейших его сторон” [4, 88]. С другой, он не раз называет вздорными и вредными не только “русские книги для детей, но и их иностранные образцы, разгуливающие по всему свету под эгидою громких имен их знаменитых авторов” [5, 89].
Отдельно выделенная тема детства появилась в русской и зарубежной литературе сравнительно поздно. “Только романтизм почувствовал детство не как служебно-подготовительную фазу возрастного развития, но как драгоценный мир в себе, глубина и прелесть которого притягивают взрослых людей” [6, 34] — отмечают М.Эпштейн и Е.Юкина.
Однако более полное выражение тема детства нашла уже не при романтизме, а гораздо позднее, когда романтизм давно уже был на спаде и практически не проявлялся — в середине 50-х — начале 60-х годов XIX века. Реалистическая повесть о детстве является одним из наиболее интересных открытий этого периода. Разумеется, подобные попытки были и раньше, но по глубине психологического проникновения они намного уступали своим поздним собратьям. Повести о детстве второй половины XIX века счастливо сочетали в себе как мемуарный элемент, наполняющий их жизненным правдоподобием, так и обобщающе-психологический пласт, который выводил такие повести за рамки простых воспоминаний о днях отрочества и юности.
“Детство” Л.Н.Толстого и “Детские годы Багрова-внука” С.Т.Аксакова ввели в детскую литературу героя-ребенка, обладающего свежим, непредвзятым взглядом на мир. Мир ребенка уникален и самодостаточен, он разительно отличается от мира взрослого. Многие события, казалось бы, неважные с точки зрения выросшего человека, для ребенка приобретают огромное значение и, напротив, события огромной для взрослого важности легко могут остаться вне поля зрения ребенка.
Представляется символичным, что “Детство” — первое крупное произведение Л.Н.Толстого. Именно эта повесть, опубликованная в “Современнике”, впервые заявила читающей публике о появлении нового яркого писателя, будущего автора “Войны и мира” и “Анны Карениной”.
“Жизнь человека в дитяти” живо интересовала и С.Т.Аксакова. Его повесть “Детские годы Багрова-внука” не только рисует картину жизни небогатого помещика конца XVIII века, но и воспроизводит процесс познания мира ребенком, постепенного открытия окружающего детским глазам. “Детские годы Багрова-внука” являются непосредственным продолжением “Семейной хроники” С.Т.Аксакова, автобиографического повествования о важнейших событиях жизни семьи Багровых. Основные события “Семейной хроники” — переезд из Симбирской губернии в Оренбургскую, постройка мельницы, женитьба, рождение и смерть членов семьи — происходили еще до рождения автора, вследствие чего основным источником этой части мемуаров яляются “изустные предания”, слышанные автором в молодости от родителей, родственников и слуг.
Психология ребенка в изображении А.П. Чехова
... детской души; пропаганде высоких этических и эстетических идеалов художественными средствами, без прямолинейной навязчивой дидактики. Созданию высокохудожественных, содержательных и в то же время занимательных произведений для детей. 2. Мир детства в произведениях А.П. Чехова ...
В отличие от “Детских лет Багрова-внука”, задуманных автором как книга для детей младшего возраста, “Семейная хроника” не была адресована детской аудитории. Однако насыщенность фактами, лаконичная простота изложения, отсутствие усложняющей дело детализации и лирическом патетики в соединении с совершенным языком закрепили за “Семейной хроникой” прочное место в детском чтении уже начиная с середины прошлого века.
Таким образом, на примере “Детства”, “Отрочества”, “Юности” Л.Н.Толстого и “Семейной хроники”, “Детства Багрова-внука” С.Т.Аксакова можно проследить, что тема детства является соединительным мостом между литературой детской и взрослой. С середины XIX века она постоянно присутствует в творческом сознании русских писателей. К детству как главному формирующему личность периоду обращается и И.А.Гончаров в “Обломове”, и М.Е.Салтыков-Щедрин в “Господах Головлевых” и “Пошехонской старине”.
Тема детства в русской литературе второй половины XIX века выходит на первый план. Никогда больше за столь тесный промежуток времени не появлялось столько произведений, в которых бы эта тема была центральной или одной из центральных. С.Т.Аксаков, Ф.М.Достоевский, Л.Н.Толстой, А.П.Чехов, В.М.Гаршин, Н.Г. Гарин-Михайловский, Д.Н. Мамин-Сибиряк, А.И.Куприн — это еще далеко не полный перечень писателей, в произведениях которых тема детства достигла своего совершенного воплощения.
Проведенный обзор позволяет считать период второй половины XIX века одним из интереснейших как в истории русской литературы вообще, так и в истории литературы для детей и о детях. В этой связи вопросы, связанные с разграничением двух типов литературных произведений, представляются особенно важными как позволяющие более точно и всесторонне изучить все аспекты формирования как собственно детской литературы, так и “детской” темы в литературе “взрослой”.
Тема «детства» в рассказах А.П. Чехова, Общая характеристика «детских» рассказов
Мир ребенка, необычный, неожиданный, яркий — целая область эстетических и этических интересов А. П. Чехова. Для него это особый мир, дети у него — особые люди. Чехова не привлекала литература собственно детская, но его крайне волновала сама стихия детства, притягивал внутренний мир детей, еще не испорченный влиянием общественной среды. В детском сознании он находил неискушенный, гармоничный взгляд на жизнь в ее целостном единстве. Детская тема давала выход его эмоциональному стремлению понять, как соотносится мир взрослых с миром детей. Большая часть произведений Чехова о детях приходится на вторую половину 1880-х гг. — время его расставания с амплуа юмориста и становления как крупного, драматически мыслящего художника.
В пору напряженных идейных поисков и мировоззренческих кризисов конца XIX в. детская натура и детская жизнь вызывали у русских литераторов особый интерес. Детскую тему в творчестве писателей-«восьмидесятников» (В. Г. Короленко, В. М. Гаршин и др.) окрашивали неприятие действительности, поиски нравственного идеала. Эти авторы, тяготея к теме детства, находили в детях (как и в людях из народа) естественную простоту, красоту нравственного чувства, чистоту и непосредственность.
Образы детей, лишенных детства в творчестве Короленко, Некрасова
... для благополучной жизни, стоят Н.А. Некрасов и В.Г. Короленко. В своих произведениях они создали целостные, неподдельные образы детей, лишенных детства. Однако внутренний мир этих детей отличается богатством и глубиной. Если в начальной стадии своего развития в произведениях ...
Чехов как создатель образа детского мира в прозрачности и лирической насыщенности письма следует за Л. Н. Толстым, С. Т. Аксаковым, В. Г. Короленко. В то же время преимущественное внимание к боли, беде, одиночеству сближает его с Ф. М. Достоевским, М. Е. Салтыковым-Щедриным, Г. И. Успенским, В. М. Гаршиным. Изображенные Чеховым дети — часто существа страждущие или же угнетенные и подневольные. Чехов писал о том, что хорошо знал, наблюдал, выстрадал. Он сопереживал, сочувствовал детям, остро ощущая их несчастье, чеховские дети-герои вызывают в читателе не просто грусть, но боль и тоску.
Ребенком сам Чехов только издали видел счастливых детей. «В детстве у меня не было детства», — не раз говорил писатель. Себя и братьев он называл «маленькими каторжниками», имея в виду обязательную повинность работы в лавке, другие родительские дисциплинарные меры, деспотизм отца (которого, впрочем, он не переставал любить).
Но этот «каторжный» путь не омрачил его души, напротив, возбудил в нем жажду любви к жизни, людям.
При жизни Чехова, как писателя детской темы, приветствовали неоднократно. О чистоте воззрений Чехова, его умении смотреть на жизнь глазами ребенка, об определенной «детскости» и даже «женственности» дара писателя говорилось не раз, как при его жизни, так и позднее. Л. Н. Толстой при первом же чтении произведений Чехова восхитился его «способностью любить до художественного прозрения» (запись в дневнике от 15 марта 1889 г.).
Д. С. Мережковский говорил о «задушевной гуманности» Чехова, подмечая его «чувствительность, неисчерпаемую, очаровательную, как у женщин и детей» [7, 553]. Специфику чеховской характерологии подчеркивал В. Набоков: «Ни один писатель не создал столь трогательных, но без грана сентиментальности, персонажей» [8, 325]. Ценна мысль Ю. И. Айхенвальда о том, что, «наблюдая детей, автор вместе с тем показывает нас самих, но в оценке Гриши, Коли, Нади и т. п.» [9, 245]. Основываясь на анализе рассказов Чехова, критики развивали тему виновности родителей перед детьми, унижения детей взрослыми, развращающего влияния взрослого мира на детскую душу.
В рассказах Чехова о детях можно выделить два основных аспекта: 1) восприятие мира глазами ребенка и 2) восприятие взрослыми детского мира. Чехов изображает те моменты в жизни детей, которые позволяют выявить проблемы, возникающие от непонимания взрослыми мира ребенка. Он строит свои рассказы чаще всего на столкновении детского сознания с миром взрослых, чуждым и непонятным. В одних произведениях изображаются оба мира как пересекающиеся. События рисуются такими, как их видят взрослый и ребенок. В других внешний мир, с которым сталкивается маленький человек, предстает целиком в его восприятии. Через взаимодействия между детьми и взрослыми выявляются психологические особенности тех и других.
Сочинения | Сочинения 8 класс. Сказка для детей и взрослых (по ...
... планетам, Маленький принц пришел к выводу, что «взрослые — очень странный народ», они часто настолько углублены в себя и свои ... детьми и взрослыми, познание окружающего мира, стремление привести людей к мудрости и счастью. Эта тема берет начало в первой его книге «Почта — на ... к своим родителям. 2 вариант сочинения Антуан де Сент-Экзюпери — человек, при жизни ставший легендой, — обладал, по ...
Чехов предстает как знаток детской психологии и поведения. Поражают его наблюдательность, фантазия, дар перевоплощения, умение смотреть на мир глазами героев. Писатель передает свежесть детского взгляда, острую способность видеть красоту (ведь даже тусклые краски в детском восприятии всегда остаются яркими).
Каждый ребенок в представлении Чехова — это личность со своими вполне определенными чертами, интересами, привычками, способностями. Дети независимо от возраста остаются во многом беспомощными, но они бескорыстней, чем взрослые, с большей готовностью способны прощать окружающих. Их души мягче. Поэтому окружающий мир, в котором так мало доброты, тепла и любви, часто им непонятен, чужд и страшен.
А. П. Чехов не считал себя детским писателем и собственно для детей, для детского чтения предназначал лишь два своих рассказа: «Каштанка» и «Белолобый», но он проявлял глубочайший интерес к детской психологии, к семейному и общественному быту детей и к вопросам воспитания.
Вопрос о подрастающем поколении занимает большое место в первом периоде творчества Чехова, относящимся к 80-м годам 19 века, точнее к шестилетию: с 1883 по 1888 год. Позднее, в 90-е годы и в начале 20 века, этот вопрос лишь изредка затрагивается Чеховым: так, он возвращается к нему в 1892 году (рассказ «После театра») и в 1887 году («Мужики»), но это были уже отдельные эпизоды в его творческой работе: почти всё своё внимание в эти годы он переключает на проблемы, связанные с жизнью взрослых.
Чехов написал 23 рассказа, в которых центральными героями являются дети и подростки и в которых нашли себе место все возрасты от двух до семнадцати лет.
Во всех этих рассказах Чехов вводит читателя в специфический, мало изученный мир, в область постепенного формирования человеческой личности в детстве, отрочестве и ранней юности.
Как всякий писатель-реалист, Чехов в рассказах, посвящённых как детям, так и взрослым, ставил своей задачей раскрыть с возможной правдивостью и полнотой человеческую психику, но его интересовали не исключительные натуры, а заурядные, обыкновенные люди. В рассказах, рисующих детей, автор говорит о том, что чаще всего можно было наблюдать в жизни. Образы его героев-детей имеют очень широкое, обобщающее значение: по этим рассказам, с моей точки зрения, читатель может представить себе, как воспитывалось подрастающее поколение в условиях дореволюционной жизни, в 70-80-годы 19 века.
А вместе с тем рассказы Чехова о детях являются убедительным свидетельством художественного мастерства Чехова, сумевшего подметить и правдиво, ярко изобразить черты, наиболее характерные для того или иного детского возраста.
В 23 рассказах Чехова о подрастающем поколении нашли отражение все пять основных ступеней психического развития детей по педогагической градации: преддошкольный возраст (от одного до трёх лет), дошкольный возраст (с трёх до семи лет), младший школьный возраст (с семи до десяти лет), подростковый возраст (с одиннадцати до четырнадцати лет), ранняя юность (от четырнадцати до семнадцати лет).
Чехов всегда с полной точностью указывает возраст детей – героев своих рассказов, что даёт возможность расположить эти рассказы по указанным пяти группам.
Вместе с тем типические образы детей у Чехова всегда даны в «типических обстоятельствах», всегда социально обусловлены: читателю каждый раз ясно, к какой общественной среде принадлежали дети и как в их характерах и жизни отразилось влияние той или иной общественной среды.
Способы изображения детей в русской прозе второй половины XIX ...
... изображения детей в произведениях русских прозаиков второй половины 19 - начала 20 в.в.; Задачи: исследовать теоретическую литературу: художественный образ - персонаж ... изначально для детского чтения, в которых героями являются дети, в ряде случаев могут принести пользу детям в деле нравственного ... знакомятся с рассказом А.П. Чехова «Ванька». А также в список литературы для внеклассного чтения входят ...
Типичны и эпизоды, лежащие в основе чеховских рассказов. Чехов с большим искусством строит рассказ на таком эпизоде, который даёт достаточный простор и для раскрытия детского характера, и для показа общественных условий, формирующих этот характер.
Дети интересуют автора в психологическом плане: его рассказы о детях обычно имеют общественную направленность и ставят перед собой вопросы педагогические.
Основная проблема, нашедшая художественное выражение в 23 рассказах, посвящённых детям, — это проблема о соответствии между ростом личности ребёнка и воздействием на него общественной и семейной среды. Изучение этих рассказов даёт возможность установить, какие характерные особенности указывал Чехов для каждого из пяти перечисленных мною периодов детского развития, а с другой стороны, в чём он усматривал влияние окружающей среды на формирование характера подростка и как расценивал это влияние, исходя из своих прогрессивных педагогических взглядов.
Чехов прибегает к простым и лаконичным средствам, сразу вводит читателя в суть происходящего. Хорошо сказал об этом качестве его поэтики В. Набоков: «Чехов входит в рассказ… без стука. Он не мешкает…» [10, 330]. Первые фразы рассказов — при абсолютной простоте — многомерны. В них содержится целое повествование. «Папы, мамы и тети Нади нет дома. Они уехали на крестины к тому старому офицеру, который ездит на маленькой серой лошади», — так начинается один из наиболее известных его рассказов «Детвора» (1886) [11, 315]. Тут ощутимы слог и тональность, свойственные мышлению детей. Именно от их лица ведется повествование. Чувствуется трогательная симпатия автора к миру ребенка, признание его равноправным с миром взрослых.
«Папа, мама и тетя Надя» — люди, близкие детям, и они названы так, как их называют дети. «Старый офицер» — лицо из взрослого мира и, видимо, само по себе детям неинтересное, но им интересно сообщение о том, что в его доме будут крестить ребеночка, интересна и маленькая серая лошадь, на которой ездит старый офицер. Есть еще одна фигура — Филипп Филиппыч. Остается так и непонятным, кто он. Ребятне это все равно, и Чехов отлично знает это. Однако Филипп Филиппыч все-таки вызвал интерес детей. Чем? «Нехороший человек… — вздыхает Соня. — Вчера входит к нам в детскую, а я в одной сорочке… И мне стало так неприлично» [12, 317]. А еще Филипп Филиппыч наделен привлекательным для детей умением «заводить» веки, от чего глаза «становились красными, как у нечистого духа» [13, 318]. Чехов показывает особую детскую внимательность к тем «пустякам», которые совершенно стираются в восприятии взрослых. Зоркость самого Чехова-писателя как раз сродни детской.
Дети играют в лото не в силу потребности беззаботно повеселиться, а от гнетущей скуки, на которую их обрекли уехавшие в гости родители. Дети предоставлены сами себе, сиюминутное воздействие взрослых отсутствует. Однако духовно-душевный мир детей формируется под влиянием мира взрослых. Дети играют во «взрослую» игру, играют, как взрослые, «с азартом», на деньги, пользуясь терминами и языком взрослых. В игре раскрываются характеры. Какие тонкие, яркие портреты! Практичный и завистливый девятилетний Гриша, умненькая и самолюбивая Аня («лет восьми»).
Анализ рассказа мальчики чехова
... нами Жизнь. 4, 5, 7 класс Источник: http://sochinite.ru/sochineniya/sochineniya-po-literature/chexov-a.p/analiz-rasskaza-chekhova-malchiki-4-5-7-klass Анализ рассказа Мальчики Чехова сочинение Антон Павлович Чехов написал данный рассказ ... мира со взрослым. В свою очередь взрослый мир не всегда может понять детский, поэтому родители стараются как можно сильнее уберечь своих детей от различных ...
А вот их шестилетняя кудрявая сестренка Соня явно более всех по душе автору. Писатель «в лоб» об этом не пишет, однако все, что сказано о девочке, не вызывает сомнения в авторской симпатии. Соня «играет в лото ради процесса игры, по лицу ее разлито умиление. Кто бы ни выиграл, она одинаково хохочет и хлопает в ладоши» [14, 316].
Алеша описан не без иронии; нет сомнения, что у такого маленького существа уже закладывается вовсе не ангельский характер: «По виду он флегма, но в душе порядочная бестия. Сел он не столько для лото, сколько ради недоразумений, которые неизбежны при игре. Ужасно ему приятно, если кто ударит или обругает кого» [15, 316]. Характеры проявляются в игре: «Аня видит, что Андрей прозевал 28. В другое время она указала бы ему на это, теперь же, когда на блюдечке вместе с копейкой лежит ее самолюбие, она торжествует». Или «Партия! У меня партия! — кричит Соня… — Проверить! — говорит Гриша, с ненавистью глядя на Соню» [16, 317].
Замечательно описание стола, за которым играют: «стол… пестрит цифрами, ореховой скорлупой, бумажками и стеклышками» [17, 315]. Чехов активно использует прямую речь, диалоги динамичны, подчеркнута эмоциональность детского восприятия, поведения, быстрые смены настроений (отсюда быстрые смены тем разговоров).
Чехов видит окружающее глазами детей и признает их право быть собой.
Очень точно Чехов показывает, сколь бесцеремонно может быть вторжение взрослых в детский мир. От взрослых в рассказе как бы представительствует гимназист пятого класса Вася. Его тянет к детям, он садится играть с ними. Но вместе с тем: «Это возмутительно! — думает он. — Разве можно давать детям деньги? И разве можно позволять им играть в азартные игры? Хороша педагогия, нечего сказать» [18, 318— 319].
Борьба амбиций, самолюбий, алчность — все это присутствует в среде совсем еще малышей. И все же дети трогательны, непосредственны, открыты добру. Чехов не прибегает ни к каким рассуждениям. Свидетельствуют лишь диалоги в игре, и финал — словно бы всепобеждающее детское братство. Соня заснула, в постель «ее ведут всей гурьбой, и через какие-нибудь пять минут мамина постель представляет собой любопытное зрелище. Спит Соня, возле нее похрапывает Алеша. Положив на их ноги голову, спят Гриша и Аня. Тут же, кстати, заодно примостился и кухаркин сын Андрей. Возле них валяются копейки, потерявшие свою силу впредь до новой игры. Спокойной ночи!» [19, 320].
Удивительно чеховское умение одним-двумя словами выразить отношение к человеку, описать ситуацию. Всего-то сказано: «примостился и кухаркин сын Андрей», а за этим — целая судьба, драма не то чтобы отверженного, но человека, который с младенчества должен знать «свое место», и вот выдался случай, повезло: он рядом с другими детьми, как все. А это заключительное «Спокойной ночи!». В нем столько любви, столько понимания! «Детвора» — один из самых теплых и вместе с тем психологически глубоких рассказов Чехова о детях.
Объективность Чехова не позволяет ему в детской теме предаться только умилению. Дети разные. Некоторые уже успели «набраться» у «взрослой братии» много чего «негожего». Так появляется шутливый рассказ о завтрашнем доносчике «Злой мальчик» (1883), о ребенке, способном получать удовольствие от смущения и страдания других и даже извлекать из этого выгоду. Влюбленные пытаются уединиться, но постоянно на их пути — злонамеренная «помеха». Коля не только кляузник («не честный и не благородный человек»), но еще и безжалостный вымогатель, мучитель своих жертв. «Подлец! — скрежетал зубами Лапкин. — Как мал, и какой уже большой подлец! Что из него дальше будет?!» [20, 180]. В уста Лапкина Чехов вкладывает собственные мысли: что же выйдет из человека юного, коль он в своем будто бы невинном возрасте наделен столь неприглядными чертами?
Старшеклассник на пороге взрослой жизни
... на ту работу, которую он терпеть не может! Да и, заниматься не любимым делом тоже, занятие не из приятных. Подытожив, можно легко сделать вывод, что взрослая жизнь ... детства. Выпускник школы, будучи еще совсем ребенком , не достаточно выявил в себе ... что это, как говорят, «не мое». Подобная ошибка в выборе места учебы, ... каждому взрослому под силу. Чтобы принять грамотное и правильное решение, тем более, ...
Как многие чеховские произведения, рассказ написан словно на одном дыхании, с необычайной легкостью, полон мягкого юмора. Взят вроде бы пустяковый случай, а рассказ содержателен и глубок. Здесь и дивные эскизные портретные характеристики, и описание влюбленности, а главное — «злой мальчик». Почти определившаяся натура человека, которому всего-то лет десять. Как бы комедийно ни была описана ситуация, из нее отчетливо следует: зло рождает зло.
В рассказе мало слов «от лица ребенка», лишь несколько реплик в диалоге. Гораздо больше непосредственной авторской речи, но есть вкрапления фраз, интонаций «злого мальчика». Благодаря этому непосредственному «переселению» в душу ребенка повествование делается образным, сочным. В маленькой по объему вещи очевиден метод Чехова: он будто бы на все смотрит со стороны, никого впрямую не обличает, никого указующим перстом не обозначает и не карает. Он словно говорит самой формой повествования: я вам все описал, представил, извольте сделать вывод сами. Думайте! Чувствуйте!
Образы, которые будят разум и совесть, создал писатель в рассказах о детях-сиротах, обездоленных, живущих тяжко и беспросветно.
Наверно, трудно найти более хрестоматийного литературного героя, чем чеховский Ванька Жуков из рассказа «Ванька» (1886).
Кроме ярко выраженных социальных мотивов, в этом произведении есть и глубочайший психологический портрет, и удивительное сочетание трагизма и юмора. Как и в другом знаменитом рассказе — «Тоска», где герой высказывает свою боль «в никуда», в одном случае — лошади, в другом — бумаге, которая никогда не найдет адресата, ибо писана в отчаянии — «на деревню, дедушке». Однако из безнадежной ситуации есть выход, имя которому — исповедь. Человек высказал свою боль, и это приносит ему облегчение. Это и есть начало избавления от невыносимой душевной и физической муки: «стал писать» [21, 478].
Поразителен талант мальчика, богатство его воображения, его наблюдательность, память, вместившая все впечатления детства. Чехов явно любуется своим героем, ведя рассказ от его лица. Поэтичнейше, с пушкинской простотой описана природа, — этот эпизод существует и в контексте воспоминаний Ваньки и как бы сам по себе. Образ деревни прекрасен, как прекрасна и заманчива мысль мальчика о возвращении домой. Когда Ванька рассказывает о своей беспросветной жизни в учении у сапожника, появляются «ейный», «харя», «морда», «трескают» [22, 478]. Грубый быт рождает и соответствующие слова. А воспоминания о жизни дома, в деревне, связаны с прекрасным. И слова, в которые облекаются картины воспоминаний, — яркие, образные, светлые. «Убаюканный сладкими надеждами, он, час спустя, крепко спал… Ему снилась печка. На печи сидит дед, свесив босые ноги, и читает письмо кухаркам…» [23, 481].
Этот маленький литературный шедевр достигает высот трагедии. Горькая сиротская судьба мальчика воспринимается и в более широком смысле. Ведь дедушка Константин Макарыч отправил любимого внука в город, думая, что там ему будет лучше, чем в родной деревне. «Ванька», как и многие произведения Чехова, — об одиночестве, о том, как трудно быть понятым, о невозможности предощутить страдание другого человека.
В повести «Степь» (1888) (произведении многоплановом, сложном по композиции, с большим числом действующих лиц) образ ребенка раскрывается в его отношениях с окружающим. Девятилетний Егорушка, которого родственник и сельский священник везут в город учиться, — одна из центральных фигур повести. Этот мальчик, очень ранимый, душевно одинокий, лирически настроенный — уже личность, со своими вкусами, пристрастиями, оценками, даже взглядами на того или иного человека, на тот или ной факт. За время своего мучительного путешествия, приглядываясь к протекающей рядом жизни, он делает неутешительный вывод: «как скучно и неудобно быть мужиком!» [24, 91].
В немалой степени именно его глазами видится и оценивается происходящее. Сознание юного героя выявлено через его способность понимать жизнь природы как подобие жизни человека. Вот страшная картина грозы глазами Егорушки, соответствующая его собственному отчаянию и оставленности: «Кто-то чиркнул по небу спичкой» [25, 84]; «Чернота в небе открыла рот, и дыхнула белым огнем» [26, 85]. Возможно, мальчика нельзя назвать главным персонажем повести, но только по той причине, что главный герой — сама степь.
Знакомый чеховский мотив — сочувствие ребенку, жизнь которого взрослые устроили по своему разумению, ничуть не вдумываясь или по крайней мере не вдумываясь глубоко в то, каково же самому мальчишке, которого отдают в чужие руки, отправляют в полную неизвестность? Каково детской хрупкой душе быть оторванной от привычного мира? Чехов с необычайным сочувствием пишет о горюющем ребенке. Он полностью на его стороне. И называет его ласково, не иначе как Егорушка. Постоянно подчеркивает, с одной стороны, тоску и одиночество мальчика, а с другой — его наблюдательность, способность видеть красоту, радоваться прекрасному.
Есть один интереснейший прием, который Чехов применяет как бы исподволь. По тому, как разные люди относятся к ребенку (а их десятки встречаются в пути), писатель, в сущности, рассказывает о самом человеке: добр он или зол, алчен ли, способен ли на сострадание. Так, к примеру, еврейская чета на постоялом дворе, пожалев сироту, отдает Егорушке пряник, отрывая его от своих многочисленных детей. Образ Егорушки вырастает до символа. Это и символ романтизма, поэтичности детской души, непосредственности детского сознания, и некий знак одиночества человека, вступающего в жизнь.
Одна из главных идей рассказов Чехова о детях в том, что уже в раннем возрасте ребенок обладает вполне определенными чертами характера, более того, во многом это уже сформировавшаяся личность. Но при этом дети еще далеки от жизни взрослых, у них нет опыта, нет затянувшихся душевных ран, неизбежно возникающих с возрастом, пока человек «обтесывается» об острые углы жизни. Они живут в своем наивном мире, полном добра, любви, иллюзий, доверия, искренности.
Детская душа чутка ко всему хорошему, и счастливое состояние души, как правило, присуще ребенку постоянно, это одно из существенных его отличий от взрослого. Но когда гармонию детского мира с его бесхитростными помыслами нарушают равнодушие и хладнокровие взрослых, доверчивость к жизни начинает колебаться. Пошлость и жестокость взрослых постепенно гасят искру Божью в душе маленького человека.
Возникает еще одна и не менее значимая тема. Трудности человеческого общения, прежде всего общения между отцами и детьми, людьми разных поколений, начинаются не вдруг, не в зрелом возрасте; истоки этого процесса коренятся именно в детстве. И возникают эти трудности от нежелания, а нередко от невозможности взрослых воспринять мир ребенка, от их невнимания к детской душе. «В мире каждого писателя всегда есть свое особое зло, от которого страдают его герои. У одного писателя это бедность, у другого — несправедливость, у третьего — жестокость. У Чехова… существенным злом является одиночество. Писатель показывает людей, одиноких буквально… и людей, одиноких среди близких. <…> Неблагополучие в семейной жизни в произведениях Чехова чаще всего выражается не в притеснении, издевательстве или в других подобных формах зла, которые могут принести люди своим близким, а в отчуждении, равнодушии и взаимном непонимании» [27, 87].
Широко известно письмо А. П. Чехова к брату Николаю (март 1886 г.) о требованиях к воспитанному человеку. Писатель формулирует восемь наиболее важных, с его точки зрения, принципов. Казалось бы, впрямую они не касаются темы детства, но очевидна их сущностная связь с раздумьями Чехова-художника о детях. Так, в пункте первом автор пишет о воспитанных людях: «Они уважают человеческую личность, а потому всегда снисходительны, мягки, вежливы, уступчивы». Или, к примеру, в пункте четвертом: «Они чистосердечны и боятся лжи как огня, не лгут они даже в пустяках. Ложь оскорбительна для слушателя и опошляет в его глазах говорящего» [28, 223]. Разве не о том же говорит Чехов, описывая взрослых в их непонимании поступков и состояния детей?
В рассказах Чехова о детях с большой горечью говорится в первую очередь о «невоспитанности» взрослого мира, который истребляет в человеке самые человечные качества, обучает его порокам. Отсюда и неправильное восприятие взрослыми детского мира, полного доброты, любви, сочувствия, искренности, правды. Взрослым непонятна детская душа, но часто они и не желают ее понять. Порой своими словами и поступками взрослые неосознанно травмируют душу ребенка, обрекая его на одиночество («Событие», «Житейская мелочь», «Отец семейства»).
В то же время часто взрослые бессильны, даже когда стремятся к этому, разобраться в детской душе: попытка понять детскую натуру, простую и одновременно сложную, кончается ничем («Дома»).
Однако не только взрослые воспитывают детей, но и дети воспитывают взрослых, которые усваивают черты детскости, учатся у детей быть радостными, добрыми, живыми. Ведь душа детей всегда жаждет любви, заботы, ласки, справедливости, понимания. И только там, где это есть, гармоничны отношения между взрослыми и детьми («Беглец», «День за городом»).
Произведения Чехова о детях — пример столкновения простодушного мира детей с миром взрослых, который во многом им чужд и непонятен. Мастерски «перевоплощаясь» в своих маленьких героев, писатель умеет смотреть на окружающий мир широко раскрытыми глазами детей, но замечает, конечно, гораздо больше того, что способна вместить и понять бесхитростная детская душа. «Писатели-художники часто хорошо помнят многое такое из детства, что нами, обыкновенными людьми, забывается. Это надо сказать и о Чехове, который вдобавок к этому глубоко понимает детскую натуру и любит детей», — писал В. А. Гольцев [29, 169]. События, которые рисует Чехов в рассказах о детях, — обыкновенные житейские истории, знакомые читателю. Но, преломляясь через призму детского сознания, эти «истории» открывают перед нами своеобразие детского восприятия окружающих и окружающего, непосредственность реакции, идущей больше от чувства, чем от разума, особую внимательность, интерес к тем «пустякам», которые совершенно не волнуют взрослых. Есть тут, конечно, некий элемент писательской мечты и утопии.
Повсюду в повествование вкраплена по-детски наивная образность, с ее помощью автор достигает иллюзии детского взгляда на события. С помощью характерных «чеховских» художественных средств он мастерски передает детское восприятие мира, тонко подмечая его особенные черты: «…Примелькавшиеся вещи и поступки соотнесены с неожиданной шкалой мерок и ценностей; мир как бы увиден заново, то, что привычно и узаконено во взрослом мире, обнаруживает свою относительность…» [30, 47]. Прием заимствования речи варьируется от отождествления повествователя с персонажем до обозначения дистанции по отношению к нему. Произведения о детях — органическая часть творчества Чехова со всеми чертами, присущими его поэтике. Воссоздавая характерные черты поведения и мышления детей, он не отступает от своих принципов — обращенности к обыденному, краткости, сдержанности выражения чувств, «недосказанности», надежды на сотворчество читателя. В большинстве произведений через необычный, но правдоподобный случай выявлен в изображаемом характере тип, которому дается непрямая оценка всей системой образов и ситуаций. К рассказам о детях в чем-то приложима мысль Набокова о чеховской прозе в целом: «Нет никакой особой морали, которую нужно было бы извлечь, и никакой особой идеи, которую нужно было бы уяснить. Рассказ основан на системе волн, на оттенках того или иного настроения» (Набоков, 337— 338).
Однако морали-то нет, зато нравственный урок есть. Вот одно из высказываний Чехова, объясняющих отсутствие назидательности в его творческой манере: «Надо писать то, что видишь, то, что чувствуешь, правдиво, искренне. Меня часто спрашивают, что я хотел сказать тем или другим рассказом. На эти вопросы я не отвечаю никогда. Я ничего не хочу сказать. Мое дело писать, а не учить!.. Живые правдивые образы создают мысль, а мысль не создаст образа. Если я живу, думаю, страдаю, то все это отражается на том, что я пишу. Зачем мне слова: идея, идеал? Если я талантливый писатель, я все-таки не учитель, не проповедник, не пропагандист. Я правдиво, то есть художественно, опишу вам жизнь, а вы увидите в ней то, чего раньше не замечали: ее отклонения от нормы, ее противоречия…» [31, 124— 125].
Параллельный мир взрослых в большинстве случаев бесцеремонно нарушает гармонию мира ребенка и предстает в отталкивающей неприглядности. Дети у Чехова не принимают мир взрослых, они, как правило, далеки от его фальши, жестокости, равнодушия. Поэтому чеховские маленькие герои часто одиноки и беззащитны. «Равнодушие — постоянный фон в рассказах писателя», но «герои равнодушны и отчуждены не в силу своих индивидуальных недостатков, а в силу всеобщих свойств мира, в котором они живут», поэтому они «никогда не несут зло своим близким сознательно» [32, 90]. Взрослые обрекают детей на одиночество, сами того не осознавая, просто потому, что так пóшло, никуда не годно устроен их собственный мир.
Ребенок — судья взрослого мира. Детский взгляд, голос, интонация оттеняют фальшь взрослой жизни, служат толчком к таким раздумьям, которые далеко выходят за границы детских помыслов. Мысль Чехова нельзя сводить только к любованию чистотой неиспорченной детской души и к осуждению взрослого мира. Детские образы у писателя разные, как различны и образы взрослых. Великий мастер психологии глубоко, емко, лаконично раскрывал все характеры. В жизни детей писатель находил и такие отношения, от которых надо было бы избавиться, и другие, которые он хотел бы видеть во взаимоотношениях между всеми людьми.
«Детские» рассказы Чехова — одна из форм выражения идеала писателя, художественная конструкция взаимосвязей между людьми вообще. Своими рассказами о «недетской» жизни детей писатель взволнованно говорил о том, что дети вправе быть собой, что детство должно быть действительно детством. Размышляя о детях, писатель думал о «взрослых» проблемах, ставших для него «больными вопросами». «Детская» тема у Чехова связана с коренными его размышлениями о нескладной жизни, «убыточной» и ненормальной, о корысти и расчете, отравляющих жизнь людей. И в то же время — это круг его раздумий о человеческой и природной красоте, о вольных и счастливых людях, о самой возможности счастья.
Анализ рассказов о детях различного возраста, Рассказы о детях преддошкольного этапа развития
О первом («преддошкольном») этапе развития детской психики говорит лишь один рассказ Чехова – «Гриша» .
В 1886 году В. Билибин, секретарь редакции журнала «Осколки», предложил А. П. Чехову написать рассказ о «психологии ребёнка двух-четырёх лет». Эта тема заинтересовала Чехова.
В чём своеобразие психологии ребёнка? Как воспринимает он привычные для нас явления действительности? – вот вопросы, которые в данном случае волновали автора.
Для того чтобы отчётливее показать это своеобразие, Чехов придумывает следующую ситуацию: маленький мальчик, живший до сих пор в тесном кругу родной семьи, весной попадает на улицу и видит много нового, ему непонятного; естественно, что внимание его чрезвычайно обострено, и он пытается разобраться в новой обстановке.
Взрослые уже забыли, какой вид для них имели люди и вещи на заре их сознания, — Чехов удивительно о том напоминает. Так правдоподобно, так несомненно, что и мы, как Гриша, знали сперва только «четырехугольный мир» своей детской, где за нянькиным сундуком «очень много» интересных и нужных разных вещей, а именно: катушки от ниток, бумажки, коробка без крышки и сломанный паяц. Оказывается, мама похожа на куклу, а кошка – на папину шубу, если бы только у этой шубы были глаза и хвост. В пространстве, где обедают и пьют чай, висят часы, «существующие только для того, чтобы махать маятником и звонить». А есть комната, куда не пускают и где мелькает папа – личность в высшей степени загадочная. В его понимании много наивности и субъективизма: Гриша рассматривает людей и вещи главным образом по отношению к себе, к той роли, какую они играют в жизни. «Мама и няня понятно: они одевают, кормят и укладывают спать, но для чего существует папа – неизвестно». Правда, не всё в своём маленьком мире мальчик может объяснить. «Есть еще другая загадочная личность – это тетя, которая подарила Грише барабан. Она то появляется, то исчезает. Куда она исчезает? Гриша не раз заглядывал под кровать, за сундук и под диван, но там ее не было».
Так Чехов наклоняется к ребенку и с улыбкой следит за тем, как смотрится в его глазах недавняя знакомка-жизнь. Весь мир превращается в сплошную детскую, к которому прилагают специальное крошечное мерило, и мир входит в ребяческое сознание очень суженный, упрощенный, но зато интересный и новый. Ребёнку только 2 года и 8 месяцев, он едва умеет говорить, сколько-нибудь сложные фразы застревают у него в горле. Таким образом, уже начинается интенсивное знакомство с жизнью.
Рассказ «Гриша» представляет большой интерес и в психологическом, и в педагогическом отношении. Чехов прекрасно показал своеобразие пробуждающегося сознания маленького героя и ту обывательскую обстановку, впечатления от которой врываются в душу ребёнка и оказывают на неё своё глубокое влияние.
Но воспитывающее воздействие этой новой обстановки, как видно из финальной сцены, проходит вне контроля матери, совершенно не разбирающейся в том, что делается с её ребёнком.
Рассказы о детях дошкольного возраста
Рассказ «Событие» переносит читателя во второй период детского развития, в дошкольное детство. Здесь, по моему мнению, педагогические задачи поставлены Чеховым с большей определённостью.
Пройдет несколько лет, такой мальчик как Гриша подрастет, и будет радостно кричать на весь дом, называя новое явление знакомым словом: «Кошка ощенилась!». Шестилетний Ваня и его четырёхлетняя сестра Ниночка показаны милыми и непосредственными, с их ребяческими капризами, детскими переживаниями и даже смешной детской неправильностью речи. Дети живут в своём особом детском мире, в котором рождение котят у серой домашней кошки – это огромное событие, принёсшее детям немало радости. Ухаживая за новорожденными котятами, они будут серьезно думать об их будущем: «Один котенок останется дома при старой кошке, чтобы утешать мать свою, другой поедет на дачу, третий будет жить в погребе, где очень много крыс». «Утешать мать свою», как и забота о том, чтобы у котят был отец, — это те добрые чувства, которые ребенок вынес из общения со взрослыми. Но автор показывает, как далеки взрослые от детских забот, как не понимают они радости малышей. Когда котята гибнут, детям кажется, что «все люди, сколько их есть в доме», должны всполошиться, но взрослые только смеются… Этот рассказ заканчивается слезами героев, но мы чувствуем мягкую улыбку автора, рассказавшего о радостном событии в жизни своих героев – рождении котят, и о неподдельном, искреннем горе детворы, узнавшей о их гибели.
В такие минуты они способны на мужественный протест, особенно если совершается несправедливость по отношению к слабому.
Конечно, в переживаниях Вани и Нины много детской наивности, но их любовь и сострадание активны, негодование искренне, и когда ночью они плачут и долго думают об обиженной кошке и жестоком, наглом, ненаказанном Неро, мне становится ясно, что ничтожное в глазах взрослых событие было для детей подлинной школой жизни и что родители, проходящие мимо таких «событий», совершают большую ошибку.
Именно такой педагогический смысл вложил в рассказ и Чехов. Обычно скупой в комментариях к своим рассказам, предоставляющий выяснять их идейное содержание самому читателю, он на этот раз счёл необходимым дать разъяснение и тем самым подчеркнул, что он придаёт рассказу большое педагогическое значение.
«В воспитании и в жизни детей, — говорит Чехов в рассказе «Событие», — домашние животные играют едва заметную, но, несомненно, благотворную роль… Мне даже иногда кажется, что терпение, верность, всепрощение и искренность, какие присущи нашим домашним тварям, действуют на ум ребёнка гораздо сильнее и положительнее, чем длинные нотации сухого и бледного Карла Карловича или же туманные разглагольствования гувернантки, старающейся доказать ребятам, что вода состоит из кислорода и водорода».
Читатель не только чеховской эпохи, но и нашего времени, обратившись к воспоминаниям своего детства, вероятно, найдёт случаи, вполне подтверждающие справедливость и педагогическую ценность этой мысли.
Тревога детей о слабых и беззащитных продиктована не уважением к привычному этикету, а горячим желанием, чтобы всё всегда решалось по справедливости и к всеобщему благополучию.
Эти два примера ярко показывают стремление детей к познанию большого мира.
Рассказы о детях младшего школьного возраста
Очень ярко демонстрирует нам весь спектр детских чувств повесть «Степь» , которая относится к третьему периоду развития детской психики – младшему школьному возрасту. Этому периоду Чехов уделял наибольшее внимание.
В этом произведении главным героем из детей является девятилетний Егорушка, которого везут поступать в гимназию. Утомительное путешествие – первое его приключение. Он впервые отправляется в неизвестное. Поэтому «он чувствовал себя в высшей степени несчастным человеком и хотел плакать».
Для Егорушки путешествие по степи – это путь в неведомую новую жизнь. Он узнает по пути много нового, но впереди предстоит узнать ещё больше. И в конце «он опустился в изнеможении на лавочку и горькими слезами приветствовал новую, неведомую жизнь, которая теперь начиналась для него…
Какова будет эта жизнь?»
Детское восприятие мира показано Чеховым с удивительным психологизмом. Его непосредственность и искренность позволяют писателю точно и без прикрас отобразить суровую реальность. Писатель нисколько не приукрашивает действительность, его оценки, данные видением Егорушки, отличаются неподкупностью и непосредственностью. Например, мальчик слушает обедню: «Егорушка ничего не понимал в церковном пении и был равнодушен к нему. Он послушал немного, зевнул и стал рассматривать затылки и спины».
Интересно отношение Егорушки к природе. Оно достаточно равнодушное. Мальчика не восхищает ширь, более того холмы и степная ширь кажутся ему скучными и однообразными. «Своим простором она возбудила в Егорушке недоумение и навела его на сказочные мысли. Кто по ней ездит? Кому нужен такой простор? Непонятно и странно». И мальчик начинает воображать о сказочных существах, для которых нужен такой простор: «Можно и в самом деле подумать, что на Руси ещё не перевелись громадные, широко шагающие люди вроде Ильи Муромца и Соловья Разбойника и что ещё не вымерли богатырские кони».
Егорушка в повести предстаёт одиноким. Мальчик чаще всего бывает со своими мыслями. Детское одиночество в окружении взрослых – это одна из основных идей повести. Его мысли, его переживания не волнуют окружающий мир. Егорушка словно предоставлен самому себе. Здесь он перекликается с другими детскими героями Антона Чехова («Ванька», «Спать хочется»).
Вот мальчик рассматривает ночное небо: «Когда долго, не отрывая глаз, смотришь на глубокое небо, то почему-то мысли и душа сливаются в сознание одиночества. Начинаешь чувствовать себя непоправимо одиноким, и всё то, что считал раньше близким и родным, становится бесконечно далёким и не имеющим цены».
Интересные детские наблюдения за людьми делают Егорушку наблюдательным: «Из этого разговора Егорушка понял, что у всех его новых знакомых, несмотря на разницу лет и характеров, было одно общее, делавшее их похожими друг на друга: все они были люди с прекрасным прошлым и с очень нехорошим настоящим».
Чеховский образ Егорушки отличается своим тонким психологизмом. Для этого писатель использует внутренние монологи мальчика, диалоги со взрослыми, и, конечно же, описание степи. Реалии дня переданы в серых красках, и путь по степи становится для Егорушки настоящим испытанием.
Чувство справедливости толкает Егорушку на бесстрашный поединок с рослым, широкоплечим мужчиной подводчиком Дымовым, который убил безобидного ужа, грубо обошелся с безголосым певцом Емельяном, и без того обиженного судьбой. И когда Емельян, у которого Дымов во время обеда вырвал ложку из рук, заплакал, Егорушка не выдержал — с ненавистью подошел к обидчику и проговорил, задыхаясь: «Ты хуже всех! Я тебя терпеть не могу! На том свете ты будешь гореть в аду! Ты не смеешь обижать Емельяна!»
Гнев ребенка возымел действие: спустя некоторое время озорник подошел к Егорушке: «Ера, — сказал он тихо. – На, бей. Скушно мне»! – и – неслыханное дело при таком буйном нраве – попросил прощения у Емельяна: «А ты не обижайся, Емеля…. Жизнь наша пропащая, лютая».
Все дети, невзирая на сословия, духовно богаты и тянутся к доброму и прекрасному, — это их естественное состояние, утверждает Чехов своими рассказами. И если иной мальчик ловко перенимает от взрослых не очень-то красивые приемы, например, вымогательство, и приспосабливает их к своим детским нуждам, как Коля («Злой мальчик», 1883), а другой проявляет слабость духа, не вступившись за товарища, которого взрослые отчитывают за их общую шалость, как Володя («Мальчики»), то и Чехову, читателю хочется надеяться, что от всего того они смогут очиститься, так как детской психологии не свойственно сознательное корыстолюбие и рассчитанное предательство.
Но очиститься они могут только при помощи взрослых, любящих и охраняющих их от житейской пошлости, которая не щадит детей.
Рассказ «Ванька» представляет собой резкий протест Чехова против широко распространённой в его время эксплуатации детского труда.
Человечностью и справедливостью освещены надежды девятилетнего Ваньки Жукова на возращение в деревню. Это вовсе не эгоистическая мечта об улучшении только собственной участи, это движение души нравственно чистой и доброй. Он не собирается сесть на шею старику и заранее обдумывает возможность заработка.
Безрадостную жизнь Ваньки Жукова в Москве скрашивают воспоминания о деревне. В сапожную мастерскую с темным окном и темным образом в углу врываются яркие пятна прошлого: белые крыши деревенских изб, струйки дыма из труб, деревья, посеребренные инеем, сугробы и Млечный путь, который так блестит, словно его ради праздника помыли и потерли снегом. Благодаря воспоминаниям о деревне, рождественская ночь для Ваньки оказывается по-настоящему праздничной: «Праздничной потому, что никто не помешал Ваньке остаться наедине и хотя бы мысленно встретить Рождество в деревне с дедом, вдохнуть морозный воздух, увидеть весело мигающие звезды и Млечный путь». Оставшись в одиночестве, Ванька дает волю воображению, то и дело прерывает писание письма вздохами и воспоминаниями о деревенской жизни, – он весь отдается грезам при свете свечи. Все это — признаки поэтической души, открытой поэтическим впечатлением. У мальчика просыпается чувство прекрасного.
Чеховский ребенок доверчив к миру взрослых. Девочка Саша из «Мужиков» знает, что «в церкви Бог живет» и, значит, все обстоит благополучно. Когда будет светопреставление и все церкви унесутся в небо с колоколами, «добрые пойдут в рай, а сердитые будут гореть в огне вечно и неугасимо». И «моей маме» и Марье «Бог скажет: вы никого не обижали и за это идите направо, в рай; а Кирьяку и бабке скажет: а вы идите налево, в огонь». Так все просто и справедливо. Что же другого и может представлять собою наш мир в широко раскрытых глазах Саши и Мотьки, которые, не мигая, глядят на небо и видят там «ангелочков, летающих и крылышками – мельк, мельк, мельк, будто комарики»?
Бывает зло, впечатление от которого, даже по наивным понятиям ребенка, сгладиться не может.
«Житейская мелочь»
Восьмилетний Алеша, поверив честному слову взрослого человека, рассказал, что тайком встречается с отцом и мечтает о том, что отец возьмет детей к себе, и по праздникам они будут приходить к маме в гости. (Опять то же желание устроить так, чтобы никому не было обидно.) И когда взрослый с циничной легкостью нарушает слово, ведь для него, петербургского домовладельца Беляева, часто бывающего на скачках, розового, упитанного молодого человека, — для него, «большого и серьезного», это просто «житейская мелочь» — обмануть ребенка, для мальчика наступает настоящее горе. Рушится представление о человеческой честности, да, вероятно, и о чести (ведь для него «честное слово» звучит так же, как и «клянусь честью».) В сфере чистых чувств такие отступления от добра кажутся кощунством.
С ужасом, рассказывая Соне, что его обманули, Алеша дрожал, заикался, плакал: «…он в первый раз в жизни лицом к лицу так грубо столкнулся с ложью; ранее он не знал, что на этом свете, кроме сладких груш, пирожков и дорогих часов, существует еще многое такое, чему нет названия на детском языке .
Конечно, случай, о котором идёт речь в данном рассказе, — случай исключительный. Писатель взял такую жизненную ситуацию, где интересы взрослого человека и маленького мальчика оказались прямо противоположными, почему и игнорирование личности ребёнка проявилось в столь острой и жестокой форме. Но в этом исключительном случае Чехов совершенно правильно, как я думаю, увидел то, что в более смягчённом виде типично для семейного быта: недостаточное внимание взрослых к душевной жизни детей.
Рассказы о детях переходного возраста
«Мальчики»
Одной из специфических особенностей подростка является пробуждение романтической настроенности, стремлений к незаурядному, к борьбе, к подвигу.
Чехов рассматривал эти стремления у детей как явление, в основном, положительное.
Герои рассказа – гимназист второго класса Чечевицын, именующий себя «Монтигомо – Ястребиный коготь», и его товарищ Володя Королёв поддались этой «доброкачественной заразе» — задумали бежать в Калифорнию.
Чехов показывает как теневую сторону этой авантюры – страшную тревогу, какую вызвало в семье неожиданное исчезновение мальчиков, так и сторону смешную, комическую.
Трудности пути мальчики представляют себе по-детски наивно, им кажется, что для дороги у них всё готово: «пистолет, два ножа, сухари, увеличительное стекло для добывания огня, компас и четыре рубля денег». Так же наивно они держат себя и в городе, куда они бежали: «Там они ходили и всё спрашивали, где продаётся порох». Но при всём этом Чехов усматривает в настроении мальчиков и нечто положительное. Их смелые замыслы встречают полное сочувствие в «общественном мнении» детей. Девочки, сёстры Володи, эти замыслы горячо поддерживают.
Но нежелание причинять другим боль – импульс настолько сильный, что перед ним меркнет даже такая романтическая идеякак бегство в Америку. Но как ни увлечен Володя планом побега, перед самым уходом из родительского дома он заплакал. И не потому, что смалодушничал и испугался трудностей, а потому, что ему и в самом деле было жалко свою маму.
«Злой мальчик»
Как расценивать поведение Коли? Лапкин даёт ему очень суровую оценку: «Как мал, и какой уже большой подлец! Что же из него дальше будет?»
Но Лапкин – человек заинтересованный, он сильно раздражён, и поэтому к отзыву его следует относиться критически. Коля ещё мал, и дальнейшая жизнь может его воспитать в ином направлении. Но в данном случае он проявляет очень опасные наклонности, с которыми необходима самая решительная борьба.
Педагогические взгляды Чехова
Как не дать погаснуть детской душе? Как спасти ее от тлетворного влияния взрослой жизни? Чехов на примере одного из своих героев подсказывает взрослым путь решения проблемы. Маленький Сережа («Дома», 1887) стал, по примеру собственного отца, курить. Узнав об этом, папаша-прокурор усовещивает его тем, что мальчик берет табак, который ему не принадлежит: «У тебя есть лошадки и картинки…. Ведь я их не беру? Может быть, я и хотел бы их взять, но…ведь они не мои, а твои!» Что же отвечает Сережа? «Ты, пожалуйста, папа, не стесняйся, бери! Эта желтая собачка, что у тебя на столе, моя, но ведь я ничего.… Пусть себе стоит!» Этому великодушному суждение чуждо казенное мышление взрослого, к тому же юриста, апеллирующего к закону «Каждый человек имеет право пользоваться только одним собственным даром». Родитель не добился ожидаемого эффекта: пропетое «че-естное слово!» звучало, увы, неубедительно. Но, когда, восхищенный рассказом о прекрасном дворце и саде с разноцветными птицами и стеклянными колокольчиками на деревьях, Сережа узнал, что из-за курения погибли и царевич, и его старый отец, и все царство со всеми птицами и колокольчиками, он пообещал дрогнувшим голосом: «Никогда больше не буду курить».
С детством исчезает все, что было пережито; недаром Егорушка («Степь»), когда ушли от него старик и дядя, когда отворились перед ним двери гимназии, — он «опустился в изнеможении на лавочку и горькими слезами приветствовал новую, неведомую жизнь, которая теперь началась для него».
«Какова будет жизнь?» — спрашивает Чехов. Если благословление писателя с душою нежной и тоскующей может спасти ребенка и охранить его от пошлости и несчастья, то Егорушка будет спасен. Так любил его Чехов, так любил его маленьких братьев и сестер, что хотелось верить в их счастливую звезду.
Заключение
В ходе написания данной работы я пришла к следующим выводам.
Чехов как создатель образа детского мира в прозрачности и лирической насыщенности письма следует за Л. Н. Толстым, С. Т. Аксаковым, В. Г. Короленко. В то же время преимущественное внимание к боли, беде, одиночеству сближает его с Ф. М. Достоевским, М. Е. Салтыковым-Щедриным, Г. И. Успенским, В. М. Гаршиным. Изображенные Чеховым дети — часто существа страждущие или же угнетенные и подневольные. Чехов писал о том, что хорошо знал, наблюдал, выстрадал. Он сопереживал, сочувствовал детям, остро ощущая их несчастье, чеховские дети-герои вызывают в читателе не просто грусть, но боль и тоску.
В своих рассказах Антон Павлович Чехов показал доброго, справедливого, тянущегося к прекрасному маленького человека. Общаясь с большим миром, этот малыш может научиться многому, но это произойдет лишь тогда, когда на первое место в своей жизни взрослые будут ставить любовь к детям, помноженную на правильный педагогический подход к воспитанию. А. Чехов к раскрытию темы детства подходит с философской точки зрения. Он опирается на детское восприятие мира для точного реалистичного описания действительности.
В рассказах Чехова о подрастающем поколении нашли отражение все пять основных ступеней психического развития детей по педогагической градации: преддошкольный возраст (от одного до трёх лет), дошкольный возраст (с трёх до семи лет), младший школьный возраст (с семи до десяти лет), подростковый возраст (с одиннадцати до четырнадцати лет), ранняя юность (от четырнадцати до семнадцати лет).
В рассказах Чехова о детях можно выделить два основных аспекта: 1) восприятие мира глазами ребенка и 2) восприятие взрослыми детского мира. Чехов изображает те моменты в жизни детей, которые позволяют выявить проблемы, возникающие от непонимания взрослыми мира ребенка. Он строит свои рассказы чаще всего на столкновении детского сознания с миром взрослых, чуждым и непонятным. В одних произведениях изображаются оба мира как пересекающиеся. События рисуются такими, как их видят взрослый и ребенок. В других внешний мир, с которым сталкивается маленький человек, предстает целиком в его восприятии. Через взаимодействия между детьми и взрослыми выявляются психологические особенности тех и других.
Воспитание, забота о детях – очень важный вопрос в развитии страны. И наконец-то в нашей стране стали серьёзно обращать внимание на проблемы детей и демографическую ситуацию. «Взрослые» проблемы, они, конечно же, важны, но дети – это наше будущее, это продолжение жизни. Каждый маленький человечек достоин благополучного будущего. Детей нельзя оставлять без внимания и заботы. Чужих детей, как и чужих бед, не бывает. Эту проблему, актуальную во все времена, очень четко выразили писатели в своих произведениях.
Максим Горький назвал ребенка «Маленьким Человеком», как бы подчеркнув заглавной буквой его права на собственный мир, отличный от взрослого.
Чехов ведет за руку улыбающееся дитя, но сам он серьезен: он слишком хорошо представляет себе будущее детей в мире, где есть «чужие» дети.
Список использованной литературы.
[Электронный ресурс]//URL: https://litfac.ru/kursovaya/po-proizvedeniyu-chehova-detstvo/
1. Белоконь Н. Ф. Чехов – детям
2. Бердников Г. «А.П. Чехов».
3. Громов М. «Чехов».
