     Для человека частного Рё частность эту РІСЃСЋ жизнь какой-либо общественной роли предпочитавшего, для человека, зашедшего РІ предпочтении этом довольно далеко — Рё РІ частности РѕС‚ СЂРѕРґРёРЅС‹, РёР±Рѕ лучше быть последним неудачником РІ демократии, чем мучеником или властителем РґСѓРј РІ деспотии, — оказаться внезапно РЅР° этой трибуне — большая неловкость Рё испытание.
     Ощущение это усугубляется РЅРµ столько мыслью Рѕ тех, кто стоял здесь РґРѕ меня, сколько памятью Рѕ тех, РєРѕРіРѕ эта честь миновала, кто РЅРµ СЃРјРѕРі обратиться, что называется, «СѓСЂР±Рё СЌС‚ РѕСЂР±Рё» СЃ этой трибуны Рё чье общее молчание как Р±С‹ ищет Рё РЅРµ находит себе РІ вас выхода.
     Единственное, что может примирить вас СЃ подобным положением, это то простое соображение, что — РїРѕ причинам прежде всего стилистическим — писатель РЅРµ может говорить Р·Р° писателя, особенно — РїРѕСЌС‚ Р·Р° поэта; что, окажись РЅР° этой трибуне РћСЃРёРї Мандельштам, Марина Цветаева, Роберт Фрост, РђРЅРЅР° Ахматова, Уинстон Оден, РѕРЅРё невольно Р±С‹ говорили Р·Р° самих себя, Рё, возможно, тоже испытывали Р±С‹ некоторую неловкость.
В В В В В Рти тени смущают меня постоянно, смущают РѕРЅРё меня Рё сегодня. Р’Рѕ РІСЃСЏРєРѕРј случае РѕРЅРё РЅРµ поощряют меня Рє красноречию. Р’ лучшие СЃРІРѕРё минуты СЏ кажусь себе как Р±С‹ РёС… СЃСѓРјРјРѕР№ — РЅРѕ всегда меньшей, чем любая РёР
- них, в отдельности. �бо быть лучше их на бумаге невозможно;
- невозможно быть лучше РёС… Рё РІ жизни, Рё это именно РёС… жизни, сколь Р±С‹ трагичны Рё РіРѕСЂСЊРєРё РѕРЅРё РЅРµ были, заставляют меня часто — РІРёРґРёРјРѕ, чаще, чем следовало Р±С‹ — сожалеть Рѕ движении времени. Если тот свет существует — Р° отказать РёРј РІ возможности вечной жизни СЏ РЅРµ более РІ состоянии, чем забыть РѕР± РёС… существовании РІ этой — если тот свет существует, то РѕРЅРё, надеюсь, простят РјРЅРµ Рё качество того, что СЏ собираюсь изложить: РІ конце концов, РЅРµ поведением РЅР° трибуне достоинство нашей профессии мерится.
В В В В В РЇ назвал лишь пятерых — тех, чье творчество Рё чьи СЃСѓРґСЊР±С‹ РјРЅРµ РґРѕСЂРѕРіРё, хотя Р±С‹ РїРѕ тому, что, РЅРµ Р±СѓРґСЊ РёС…, СЏ Р±С‹ как человек Рё как писатель стоил Р±С‹ немногого: РІРѕ РІСЃСЏРєРѕРј случае СЏ РЅРµ стоял Р±С‹ сегодня здесь. Р�С…, этих теней — лучше: источников света — ламп? звезд? — было, конечно же, больше, чем пятеро, Рё любая РёР
Можно ли нарушать нравственные правила ...
... ѕСЂРѕР¶РґРµРЅР° еще Рё тем, что РѕРЅ стремится Рє людям, которые сами пережили падение Рё унижение, Р° поэтому СЃРјРѕРіСѓС‚ понять надрыв Рё одиночество. РЇ считаю, что, осуждая людей беспомощных, РЅРµ решающихся изменить СЃРІРѕСЋ жизнь, герой ромаР...
- них способна обречь на абсолютную немоту. Число их велико в жизни любого сознательного литератора;
- в моем случае оно удваивается, благодаря тем двум культурам, к которым я волею судеб принадлежу. Не облегчает дела также и мысль о современниках и собратьях по перу в обеих этих культурах, о поэтах и прозаиках, чьи дарования я ценю выше собственного и которые, окажись они на этой трибуне, уже давно бы перешли к делу, ибо у них есть больше, что сказать миру, нежели у меня.
     Поэтому СЏ позволю себе СЂСЏРґ замечаний — возможно, нестройных, сбивчивых Рё могущих озадачить вас своей бессвязностью. Однако количество времени, отпущенное РјРЅРµ РЅР° то, чтобы собраться СЃ мыслями, Рё самая РјРѕСЏ профессия защитят меня, надеюсь, хотя Р±С‹ отчасти РѕС‚ упреков РІ хаотичности.
Человек моей профессии редко претендует РЅР° систематичность мышления; РІ худшем случае, РѕРЅ претендует РЅР° систему. РќРѕ это Сѓ него, как правило, заемное: РѕС‚ среды, РѕС‚ общественного устройства, РѕС‚ занятий философией РІ нежном возрасте. Ничто РЅРµ убеждает художника более РІ случайности средств, которыми РѕРЅ пользуется для достижения той или РёРЅРѕР№ — пусть даже Рё постоянной — цели, нежели самый творческий прцесс, процесс сочинительства. Стихи, РїРѕ слову Ахматовой, действительно растут РёР
Набережная неисцелимых — «Fondamenta ...
... ѕС‡РµСЂРµРґСЊ это объяснялось моей анонимностью, неуместностью РѕРґРёРЅРѕРєРѕР№ фигуры РЅР° ступенях Стацьоне: хорошей мишенью забвения. Рљ тому же была Р·РёРјРЅСЏСЏ ночь. Р� СЏ РІСЃРїРѕРјРЅРёР» первую строчку стихотворения Умберто Сабы, которое РєРѕРіРґР ...
- СЃРѕСЂР°; РєРѕСЂРЅРё РїСЂРѕР·С‹ — РЅРµ более благородны.
II
     Если искусство чему-то Рё учит (Рё художника — РІ первую голову), то именно частности человеческого существования. Будучи наиболее древней — Рё наиболее буквальной — формой частного предпринимательства, РѕРЅРѕ вольно или невольно поощряет РІ человеке именно его ощущение индивидуальности, уникальности, отдельности — превращая его РёР
— общественного животного РІ личность. РњРЅРѕРіРѕРµ можно разделить: хлеб, ложе, убеждения, возлюбленную — РЅРѕ РЅРµ стихотворение, скажем, Райнера Марии Рильке. Произведения искусства, литературы РІ особенности Рё стихотворение РІ частности обращаются Рє человеку тет-Р°-тет, вступая СЃ РЅРёРј РІ прямые, Р±РµР
— посредников, отношения. Р—Р° это-то Рё недолюбливают искусство вообще, литературу РІ особенности Рё РїРѕСЌР·РёСЋ РІ частности ревнители всеобщего блага, повелители масс, глашатаи исторической необходимости. Р�Р±Рѕ там, РіРґРµ прошло искусство, РіРґРµ прочитано стихотворение, РѕРЅРё обнаруживают РЅР° месте ожидаемого согласия Рё единодушия — равнодушие Рё разноголосие, РЅР° месте решимости Рє действию — невнимание Рё брезгливость. Р�ными словами, РІ нолики, которыми ревнители общего блага Рё повелители масс РЅРѕСЂРѕРІСЏС‚ оперировать, искуство вписывает «С‚очку-точку-запятую СЃ РјРёРЅСѓСЃРѕРј», превращая каждый нолик РІ пусть РЅРµ всегда привлекательную, РЅРѕ человеческую рожицу.
     Великий Баратынский, РіРѕРІРѕСЂСЏ Рѕ своей РњСѓР·Рµ, охарактеризовал ее как обладающую «Р»РёС†Р° необщим выраженьем». Р’ приобретении этого необщего выражения Рё состоит, РІРёРґРёРјРѕ, смысл индивидуального существования, РёР±Рѕ Рє необщности этой РјС‹ подготовлены уже как Р±С‹ генетически. Независимо РѕС‚ того, является человек писателем или читателем, задача его состоит РІ том, чтобы прожить СЃРІРѕСЋ собственную, Р° РЅРµ навязанную или предписанную РёР·РІРЅРµ, даже самым благородным образом выглядящую жизнь. Р�Р±Рѕ РѕРЅР° Сѓ каждого РёР
�осиф Александрович Бродский. Об ...
... ямым, косвенным, РёРЅРѕРіРґР° бессознательным образом -- самого себя, РёР±Рѕ трагедийная интонация всегда автобиографична. Р�ными словами, РІ любом стихотворении "РќР° смерть" есть элемент автопортрета. Рлемент этот тем более неизбР...
— нас только РѕРґРЅР°, Рё РјС‹ хорошо знаем, чем РІСЃРµ это кончается. Было Р±С‹ досаднно израсходовать этот единственный шанс РЅР° повторение чужой внешности, чужого опыта, РЅР° тавтологию — тем более РѕР±РёРґРЅРѕ, что глашатаи исторической необходимости, РїРѕ чьему наущению человек РЅР° тавтологию эту готов согласиться, РІ РіСЂРѕР± СЃ РЅРёРј вместе РЅРµ лягут Рё спасибо РЅРµ скажут.
     Язык Рё, думается, литература — вещи более древние, неизбежные, долговечные, чем любая форма общественной организации. Негодование, РёСЂРѕРЅРёСЏ или безразличие, выражаемое литературой РїРѕ отношению Рє государству, есть, РїРѕ существу, реакция постоянного, лучше сказать — бесконечного, РїРѕ отношению Рє временному, ограниченному. РџРѕ крайней мере, РґРѕ тех РїРѕСЂ РїРѕРєР° государство позволяет себе вмешиваться РІ дела литературы, литература имеет право вмешиваться РІ дела государства. Политическая система, форма общественного устройства, как всякая система вообще, есть, РїРѕ определению, форма прошедшего времени, пытающаяся навязать себя настоящему (Р° зачастую Рё будущему), Рё человек, чья профессия язык, — последний, кто может позволить себе позабыть РѕР± этом. Подлинной опасностью для писателя является РЅРµ только возможность (часто реальность) преследований СЃРѕ стороны государства, сколько возможность оказаться загипнотизированным его, государства, монструозными или претерпевающими изменения Рє лучшему — РЅРѕ всегда временными — очертаниями.
     Философия государства, его этика, РЅРµ РіРѕРІРѕСЂСЏ уже Рѕ его эстетике — всегда «РІС‡РµСЂР°»; язык, литература — всегда «СЃРµРіРѕРґРЅСЏ» Рё часто — особенно РІ случае ортодоксальности той или РёРЅРѕР№ системы — даже Рё «Р·Р°РІС‚СЂР°». РћРґРЅР° РёР
�осиф Бродский. Путешествие в Стамбул
... µРЅС‹ отбросами, РІ которых постоянно роются голодные местные кошки. Что РіРѕСЂРѕРґ этот -- РІСЃРµ РІ нем -- очень сильно отдает Астраханью Рё Самаркандом. Что накануне решил уехать -- РЅРѕ РѕР± этом позже. Р’ общем, достаточно, чтобы Р·Р°СЃРѕСЂРёС‚С ...
— заслуг литературы Рё состоит РІ том, что РѕРЅР° помогает человеку уточнить время его существования, отличить себя РІ толпе как предшественников, так Рё себе подобных, избежать тавтологии, то есть участи, известной иначе РїРѕРґ почетным названием «Р¶РµСЂС‚РІС‹ истории». Р�скуство вообще Рё литература РІ частности тем Рё замечательно, тем Рё отличается РѕС‚ жизни, что всегда бежит повторения. Р’ обыденной жизни РІС‹ можете рассказать РѕРґРёРЅ Рё тот же анекдот трижды Рё трижды, вызвав смех, оказаться душою общества. Р’ искусстве подобная форма поведения именуется «РєР»РёС€Рµ». Р�скусство есть РѕСЂСѓРґРёРµ безоткатное, Рё развитие его определяется РЅРµ индивидуальностью художника, РЅРѕ динамикой Рё логикой самого материала, предыдущей историей средств, требующих найти (или подсказывающих) РІСЃСЏРєРёР№ СЂР°Р
— качественно РЅРѕРІРѕРµ эстетическое решение. Обладающее собственной генеалогией, динамикой, логикой Рё будущим, искусство РЅРµ синонимично, РЅРѕ, РІ лучшем случае, параллельно истории, Рё СЃРїРѕСЃРѕР±РѕРј его существования является создание РІСЃСЏРєРёР№ СЂР°Р
— РЅРѕРІРѕР№ эстетической реальности. Р’РѕС‚ почему РѕРЅРѕ часто оказывается «РІРїРµСЂРµРґРё прогресса», впереди истории, основным инструментом которой является — РЅРµ уточнить ли нам Маркса? — именно клише.
В В В В В РќР° сегодняшний день чрезвычайно распространено утверждение, будто писатель, РїРѕСЌС‚ РІ особенности, должен пользоваться РІ СЃРІРѕРёС… произведениях языком улицы, языком толпы. РџСЂРё всей своей кажущейся демократичности Рё Рё осязаемых практических выгодах для писателя, утверждение это РІР·РґРѕСЂРЅРѕ Рё представляет СЃРѕР±РѕР№ попытку подчинить искусство, РІ данном случае литературу, истории. Только если РјС‹ решили, что «СЃР°РїРёРµРЅСЃСѓ» РїРѕСЂР° остановиться РІ своем развитии, литературе следует говорить РЅР° языке народа. Р’ противном случае народу следует говорить РЅР° языке литературы. Всякая новая эстетическая реальность уточняет для человека реальность этическую. Р�Р±Рѕ эстетика — мать этики; понятие «С…орошо» Рё «РїР»РѕС…Рѕ» — понятия прежде всего эстетические, предваряющие категории «РґРѕР±СЂР°» Рё «Р·Р»Р°».
Меньше единицы
... разных возрастах и на разных этапах жизни. Был крошка-Ленин в светлых кудряшках, похожий на херувима. Затем Ленин на третьем и четвертом десятке - лысеющий и напряженный, с тем бессмысленным выражением, которое можно прР...
Р’ этике РЅРµ «РІСЃРµ позволено» потому, что РІ эстетике РЅРµ «РІСЃРµ позволено», потому что количество цветов РІ спектре ограничено. Несмышленый младенец, СЃ плачем отвергающий незнакомца или, наоборот, тянущийся Рє нему, отвергает его или тянется Рє нему, инстинктивно совершая выбор эстетический, Р° РЅРµ нравственный.
В В В В В Рстетический выбор всегда индивидуален, Рё эстетическое переживание — всегда переживание частное. Всякая новая эстетическая реальность делает человека, ее переживаюшего, лицом еще более частным, Рё частность эта, обретающая РїРѕСЂРѕСЋ форму литературного (или какого-либо РґСЂСѓРіРѕРіРѕ) РІРєСѓСЃР°, уже сама РїРѕ себе может оказаться если РЅРµ гарантией, то хотя Р±С‹ формой защиты РѕС‚ порабощения. Р�Р±Рѕ человек СЃРѕ РІРєСѓСЃРѕРј, РІ частности литературным, менее восприимчив Рє повторам Рё ритмическим заклинаниям, свойственным любой форме политической демагогии. Дело РЅРµ столько РІ том, что добродетель РЅРµ является гарантией шедевра, сколько РІ том, что зло, особенно политическое, всегда плохой стилист. Чем богаче эстетический опыт РёРЅРґРёРІРёРґСѓСѓРјР°, чем тверже его РІРєСѓСЃ, тем четче его нравственный выбор, тем РѕРЅ свободнее — хотя, возможно, Рё РЅРµ счастливее.
В В В В В Р�менно РІ этом, скорее прикладном, чем платоническом смысле следует понимать замечание Достоевского, что «РєСЂР°СЃРѕС‚Р° спасет РјРёСЂ», или высказывание Мэтью Арнольда, что «РЅР°СЃ спасет РїРѕСЌР·РёСЏ». РњРёСЂ, вероятно, спасти уже РЅРµ удастся, РЅРѕ отдельного человека всегда можно. Рстетическое чутье РІ человеке развивается весьма стремительно, РёР±Рѕ, даже РЅРµ полностью отдавая себе отчет РІ том, чем РѕРЅ является Рё что ему РЅР° самом деле необходимо, человек, как правило, инстинктивно знает, что ему РЅРµ нравится Рё что его РЅРµ устраивает. Р’ антропологическом смысле, повторяю, человек является существом эстетическим прежде, чем этическим. Р�скусство поэтому, РІ частности литература, РЅРµ побочный РїСЂРѕРґСѓРєС‚ РІРёРґРѕРІРѕРіРѕ развития, Р° СЂРѕРІРЅРѕ наоборот. Если тем, что отличает нас РѕС‚ прочих представителей животного царства, является речь, то литература, Рё РІ частности, РїРѕСЌР·РёСЏ, будучи высшей формой словестности, представляет СЃРѕР±РѕСЋ, РіСЂСѓР±Рѕ РіРѕРІРѕСЂСЏ, нашу РІРёРґРѕРІСѓСЋ цель.
Сочинение правила поведения в обществе
... бенкоР.Рњ.Консультант:Якубенко Р .Рњ.СЃ. Кинель-Черкассы2010 РіРѕРґ СодержаниеОбоснование темыпроектаР�сторияПравила поведения вобщественных местахБеседаОбращение Рё приветствиеТелефонСамооценкаР�нформационные ресурсы РћР±РѕС ...
В В В В В РЇ далек РѕС‚ идеи поголовного обучения стихосложению Рё композиции; тем РЅРµ менее, подразделение людей РЅР° интеллигенцию Рё всех остальных представляется РјРЅРµ неприемлемым. Р’ нравственном отношении подразделение это РїРѕРґРѕР±РЅРѕ подразделению общества РЅР° богатых Рё нищих; РЅРѕ, если для существования социального неравенства еще мыслимы какие-то чисто физические, материальные обоснования, для неравенства интеллектуального РѕРЅРё немыслимы. Р’ чем-чем, Р° РІ этом смысле равенство нам гарантировано РѕС‚ РїСЂРёСЂРѕРґС‹. Речь идет РЅРµ РѕР± образовании, Р° РѕР± образовании речи, малейшая приближенность которой чревата вторжением РІ жизнь человека ложного выбора. Сушествование литературы подразумевает существование РЅР° СѓСЂРѕРІРЅРµ литературы — Рё РЅРµ только нравственно, РЅРѕ Рё лексически. Если музыкальное произведение еще оставляет человеку возможность выбора между пассивной ролью слушателя Рё активной исполнителя, произведение литературы — искусства, РїРѕ выражению Монтале, безнадежно семантического — обрекает его РЅР° роль только исполнителя.
В В В В В Р’ этой роли человеку выступать, РјРЅРµ кажется, следовало Р±С‹ чаще, чем РІ какой-либо РёРЅРѕР№. Более того, РјРЅРµ кажется, что роль эта РІ результате популяционного взрыва Рё связанной СЃ РЅРёРј РІСЃРµ возрастающей атомизацией общества, С‚. Рµ. СЃРѕ РІСЃРµ возрастающей изоляцией РёРЅРґРёРІРёРґСѓСѓРјР°, становится РІСЃРµ более неизбежной. РЇ РЅРµ думаю, что СЏ знаю Рѕ жизни больше, чем любой человек моего возраста, РЅРѕ РјРЅРµ кажется, что РІ качестве собеседника РєРЅРёРіР° более надежна, чем приятель или возлюбленная. Роман или стихотворение — РЅРµ монолог, РЅРѕ разговор писателя СЃ читателем — разговор, повторяю, крайне частный, исключающий всех остальных, если СѓРіРѕРґРЅРѕ — РѕР±РѕСЋРґРЅРѕ мизантропический. Р� РІ момент этого разговора писатель равен читателю, как, впрочем, Рё наоборот, независимо РѕС‚ того, великий РѕРЅ писатель или нет.
Собственность ловушка
... Процесс этот осуществляется независимо РѕС‚ размера Рё потребительских качеств квартиры. Местная администрация заключает СЃ гражданином соответствующий РґРѕРіРѕРІРѕСЂ. РџСЂРё этом госпошлина РЅРµ взимается. Нужно быть особенно РѕСЃС ...
Равенство это — равенство сознания, Рё РѕРЅРѕ остается СЃ человеком РЅР° РІСЃСЋ жизнь РІ РІРёРґРµ памяти, смутной или отчетливой, Рё рано или РїРѕР·РґРЅРѕ, кстати или некстати, определяет поведение РёРЅРґРёРІРёРґСѓСѓРјР°. Р�менно это СЏ имею РІ РІРёРґСѓ, РіРѕРІРѕСЂСЏ Рѕ роли исполнителя, тем более естественной, что роман или стихотворение есть РїСЂРѕРґСѓРєС‚ взаимного одиночества писателя Рё читателя.
В В В В В Р’ истории нашего РІРёРґР°, РІ истории «СЃР°РїРёРµРЅСЃР°», РєРЅРёРіР° — феномен антропологический, аналогичный РїРѕ сути изобретению колеса. Возникшая для того, чтоб дать нам представление РЅРµ столько Рѕ наших истоках, сколько Рѕ том, РЅР° что «СЃР°РїРёРµРЅСЃ» этот способен, РєРЅРёРіР° является средством перемещения РІ пространстве опыта СЃРѕ скоростью переворачиваемой страницы. Перемещение это, РІ СЃРІРѕСЋ очередь, как РІСЃСЏРєРѕРµ перемещение, оборачивается бегством РѕС‚ общего знаменателя, РѕС‚ попытки навязать знаменателя этого черту, РЅРµ поднимавшуюся ранее выше РїРѕСЏСЃР°, нашему сердцу, нашему сознанию, нашему воображению. Бегство это — бегство РІ сторону необщего выражения лица, РІ сторону числителя, РІ сторону личности, РІ сторону частности. РџРѕ чьему Р±С‹ образу Рё РїРѕРґРѕР±РёСЋ РјС‹ РЅРµ были созданы, нас уже пять миллиардов, Рё РґСЂСѓРіРѕРіРѕ будущего, РєСЂРѕРјРµ очерченного искусством, Сѓ человека нет. Р’ противоположном случае нас ожидает прошлое — прежде всего, политическое, СЃРѕ всеми его массовыми полицейскими прелестями.
В В В В В Р’Рѕ РІСЃСЏРєРѕРј случае положение, РїСЂРё котором искусство вообще Рё литература РІ частности является достоянием (прерогативой) меньшинства, представляется РјРЅРµ нездоровым Рё угрожающим. РЇ РЅРµ призываю Рє замене государства библиотекой — хотя мысль эта неоднократно меня посещала — РЅРѕ СЏ РЅРµ сомневаюсь, что, выбирай РјС‹ наших властителей РЅР° основании РёС… читательского опыта, Р° РЅРµ основании РёС… политических программ, РЅР° земле было Р±С‹ меньше РіРѕСЂСЏ. РњРЅРµ думается, что потенциального властителя наших судеб следовало Р±С‹ спрашивать прежде всего РЅРµ Рѕ том, как РѕРЅ представляет себе РєСѓСЂСЃ иностранной политики, Р° Рѕ том, как РѕРЅ относится Рє Стендалю, Диккенсу, Достоевскому. Хотя Р±С‹ уже РїРѕ РѕРґРЅРѕРјСѓ тому, что насущным хлебом литературы является именно человеческое разнообразие Рё безобразие, РѕРЅР°, литература, оказывается надежным противоядием РѕС‚ каких Р±С‹ то РЅРё было — известных Рё будущих — попыток тотального, массового РїРѕРґС…РѕРґР° Рє решению проблем человеческого существования. Как система нравственного, РїРѕ крайней мере, страхования, РѕРЅР° РєСѓРґР° более эффективна, нежели та или иная система верований или философская доктрина.
Мини сочинение всегда ли я соблюдаю правила хорошего тона
... торые игнорируют эти правила. Для них существует такой закон: если это нигде не прописано, значит это разрешено, то есть, что разрешено – то не запрещено. По моему мнению, такие люди являются невоспитанными, у них подобнР...
     Потому что РЅРµ может быть законов, защищающих нас РѕС‚ самих себя, РЅРё РѕРґРёРЅ уголовный кодекс РЅРµ предусматривает наказаний Р·Р° преступления против литературы. Р� среди преступлений этих наиболее тяжким является РЅРµ цензурные ограничения Рё С‚. Рї., РЅРµ предание РєРЅРёРі костру. Существует преступление более тяжкое — пренебрежение книгами, РёС… РЅРµ-чтение. Р—Р° преступление это человек расплачивается всей своей жизнью: если же преступление это совершает нация — РѕРЅР° платит Р·Р° это своей историей. Р–РёРІСЏ РІ той стране, РІ которой СЏ живу, СЏ первый готов был Р±С‹ поверить, что существует некая пропорция между материальным благополучием человека Рё его литературным невежеством; удерживает РѕС‚ этого меня, однако, история страны, РІ которой СЏ родился Рё вырос. Р�Р±Рѕ сведенная Рє причинно-следственному РјРёРЅРёРјСѓРјСѓ, Рє РіСЂСѓР±РѕР№ формуле, русская трагедия — это именно трагедия общества, литература РІ котором оказалась прерогативой меньшинства: знаменитой СЂСѓСЃСЃРєРѕР№ интеллигенции.
В В В В В РњРЅРµ РЅРµ хочется распространяться РЅР° эту тему, РЅРµ хочется омрачать этот вечер мыслями Рѕ десятках миллионов человеческих жизней, загубленных миллионами же, — РёР±Рѕ то, что происходило РІ Р РѕСЃСЃРёРё РІ первой половине XX века, происходило РґРѕ внедрения автоматического стрелкового оружия — РІРѕ РёРјСЏ торжества политической доктрины, несостоятельность которой уже РІ том Рё состоит, что РѕРЅР° требует человеческих жертв для своего осуществления. Скажу только, что — РЅРµ РїРѕ опыту, СѓРІС‹, Р° только теоретически — СЏ полагаю, что для человека, начитавшегося Диккенса, выстрелить РІ себе РїРѕРґРѕР±РЅРѕРіРѕ РІРѕ РёРјСЏ какой Р±С‹ то РЅРё было идеи затруднительнее, чем для человека, Диккенса РЅРµ читавшего. Р� СЏ РіРѕРІРѕСЂСЋ именно Рѕ чтении Диккенса, Стендаля, Достоевского, Флобера, Бальзака, Мелвилла Рё С‚.Рґ., С‚.Рµ. литературы, Р° РЅРµ Рѕ грамотности, РЅРµ РѕР± образовании. Грамотный-то, образованный-то человек вполне может, тот или РёРЅРѕР№ политический трактат прочтя, убить себе РїРѕРґРѕР±РЅРѕРіРѕ Рё даже испытать РїСЂРё этом восторг убеждения. Ленин был грамотен, Сталин был грамотен, Гитлер тоже; Мао Цзедун, так тот даже стихи писал; СЃРїРёСЃРѕРє РёС… жертв, тем РЅРµ менее, далеко превышает СЃРїРёСЃРѕРє РёРјРё прочитанного.
     Однако, перед тем как перейти Рє РїРѕСЌР·РёРё, СЏ хотел Р±С‹ добавить, что СЂСѓСЃСЃРєРёР№ опыт было Р±С‹ разумно рассматривать как предостережение хотя Р±С‹ уже потому, что социальная структура Запада РІ общем РґРѕ СЃРёС… РїРѕСЂ аналогична тому, что существовало РІ Р РѕСЃСЃРёРё РґРѕ 1917 РіРѕРґР°. (Р�менно этим, между прочим, объясняется популярность СЂСѓСЃСЃРєРѕРіРѕ психологического романа XIX века РЅР° Западе Рё сравнительный неуспех современной СЂСѓСЃСЃРєРѕР№ РїСЂРѕР·С‹. Общественные отношения, сложившиеся РІ Р РѕСЃСЃРёРё РІ XX веке, представляются, РІРёРґРёРјРѕ, читателю РЅРµ менее диковинными, чем имена персонажей, мешая ему отождествить себя СЃ РЅРёРјРё.) РћРґРЅРёС… только политических партий, например, накануне октябрьского переворота 1917 РіРѕРґР° РІ Р РѕСЃСЃРёРё существовало СѓР¶ никак РЅРµ меньше, чем существует сегодня РІ РЎРЁРђ или Великобритании. Р�ными словами, человек бесстрастный РјРѕРі Р±С‹ заметить, что РІ определенном смысле XIX век РЅР° Западе еще продолжается. Р’ Р РѕСЃСЃРёРё РѕРЅ кончился; Рё если СЏ РіРѕРІРѕСЂСЋ, что РѕРЅ кончился трагедией, то это прежде всего РёР·-Р·Р° количества человеческих жертв, которые повлекла Р·Р° СЃРѕР±РѕР№ наступившая социальная Рё хронологическая перемена. Р’ настоящей трагедии гибнет РЅРµ герой — гибнет С…РѕСЂ.
III
     Хотя для человека, чей СЂРѕРґРЅРѕР№ язык — СЂСѓСЃСЃРєРёР№, разговоры Рѕ политическом зле столь же естественны, как пищеварение, СЏ хотел Р±С‹ теперь переменить тему. Недостаток разговоров РѕР± очевидном РІ том, что РѕРЅРё развращают сознание своей легкостью, СЃРІРѕРёРј легко обретаемым ощущением правоты. Р’ этом РёС… соблазн, сходный РїРѕ своей РїСЂРёСЂРѕРґРµ СЃ соблазном социального реформатора, зло это порождающего. Осознание этого соблазна Рё отталкивание РѕС‚ него РІ определенной степени ответственны Р·Р° СЃСѓРґСЊР±С‹ РјРЅРѕРіРёС… РјРѕРёС… современников, РЅРµ РіРѕРІРѕСЂСЏ уже Рѕ собратьях РїРѕ перу, ответственны Р·Р° литературу, РёР·-РїРѕРґ РёС… перьев возникшую. РћРЅР°, эта литература, РЅРµ была бегством РѕС‚ истории, РЅРё заглушением памяти, как это может показаться СЃРѕ стороны. «РљР°Рє можно сочинять музыку после Аушвица?» — вопрошает РђРґРѕСЂРЅРѕ, Рё человек, знакомый СЃ СЂСѓСЃСЃРєРѕР№ историей, может повторить тот же РІРѕРїСЂРѕСЃ, заменив РІ нем название лагеря, — повторить его, пожалуй, СЃ большим даже правом, РёР±Рѕ количество людей, сгинувших РІ сталинских лагерях, далеко превосходит количество сгинувших РІ немецких. «Рђ как после Аушвица можно есть ланч?» — заметил РЅР° это как-то американский РїРѕСЌС‚ Марк Стрэнд. Поколение, Рє которому СЏ принадлежу, РІРѕ РІСЃСЏРєРѕРј случае, оказалось способным сочинить эту музыку.
В В В В В Рто поколение — поколение, родившееся именно тогда, РєРѕРіРґР° крематории Аушвица работали РЅР° полную мощность, РєРѕРіРґР° Сталин пребывал РІ зените Р±РѕРіРѕРїРѕРґРѕР±РЅРѕР№, абсолютной, самой РїСЂРёСЂРѕРґРѕР№, казалось, санкционированной власти, явилось РІ РјРёСЂ, СЃСѓРґСЏ РїРѕ всему, чтобы продолжить то, что теоретически должно было прерваться РІ этих крематориях Рё РІ безымянных общих могилах сталинского архипелага. РўРѕС‚ факт, что РЅРµ РІСЃРµ прервалось, — РїРѕ крайней мере РІ Р РѕСЃСЃРёРё, — есть РІ немалой мере заслуга моего поколения, Рё СЏ РіРѕСЂРґ своей Рє нему принадлежностью РЅРµ РІ меньшей мере, чем тем, что СЏ стою здесь сегодня. Р� тот факт, что СЏ стою здесь сегодня, есть признание заслуг этого поколения перед культурой; вспоминая Мандельштама, СЏ Р±С‹ добавил — перед РјРёСЂРѕРІРѕР№ культурой. Оглядываясь назад, СЏ РјРѕРіСѓ сказать, что РјС‹ начинали РЅР° пустом — точней, РЅР° пугающем своей опустошенностью месте, Рё что скорей интуитивно, чем сознательно, РјС‹ стремились именно Рє воссозданию эффекта непрерывности культуры, Рє восстановлению ее форм Рё тропов, Рє наполнению ее немногих уцелевших Рё часто совершенно скомпрометированных форм нашим собственным, новым или казавшимся нам таковым, современным содержанием.
     Существовал, вероятно, РґСЂСѓРіРѕР№ путь — путь дальнейшей деформации, поэтики осколков Рё развалин, минимализма, пресекшегося дыхания. Если РјС‹ РѕС‚ него отказались, то РІРѕРІСЃРµ РЅРµ потому, что РѕРЅ казался нам путем самодраматизации, или потому, что РјС‹ были чрезвычайно одушевлены идеей сохранения наследственного благородства известных нам форм культуры, равнозначных РІ нашем сознании формам человеческого достоинства. РњС‹ отказались РѕС‚ него, потому что выбор РЅР° самом деле был РЅРµ наш, Р° выбор культуры — Рё выбор этот был опять-таки эстетический, Р° РЅРµ нравственный. Конечно же, человеку естественнее рассуждать Рѕ себе РЅРµ как РѕР± РѕСЂСѓРґРёРё культуры, РЅРѕ, наоборот, как РѕР± ее творце Рё хранителе. РќРѕ если СЏ сегодня утверждаю противоположное, то это РЅРµ потому, что есть определенное очарование РІ перефразировании РЅР° РёСЃС…РѕРґРµ XX столетия Плотина, лорда Шефтсбери, Шеллинга или Новалиса, РЅРѕ потому, что кто-кто, Р° РїРѕСЌС‚ всегда знает, что то, что РІ просторечии именуется голосом РњСѓР·С‹, есть РЅР° самом деле диктат языка; что РЅРµ язык является его инструментом, Р° РѕРЅ — средством языка Рє продолжению своего существования. Язык же — даже если представить его как некое одушевленное существо (что было Р±С‹ только справедливым) — Рє этическому выбору РЅРµ способен.
     Человек принимается Р·Р° сочинение стихотворения РїРѕ разным соображениям: чтоб завоевать сердце возлюбленной, чтоб выразить СЃРІРѕРµ отношени Рє окружающей его реальности, Р±СѓРґСЊ то пейзаж или государсво, чтоб запечатлеть душевное состояние, РІ котором РѕРЅ РІ данный момент находится, чтоб оставить — как РѕРЅ думает РІ эту минуту — след РЅР° земле. РћРЅ прибегает Рє этой форме — Рє стихотворению — РїРѕ соображениям, скорее всего, бессознательно-миметическим: черный вертикальный сгусток слов посреди белого листа бумаги, РІРёРґРёРјРѕ, напоминает человеку Рѕ его собственном положении РІ РјРёСЂРµ, Рѕ пропорции пространствак его телу. РќРѕ независимо РѕС‚ соображений, РїРѕ которым РѕРЅ берется Р·Р° перо, Рё независимо РѕС‚ эффекта, РїСЂРѕРёР·РІРѕРґРёРјРѕРіРѕ тем, что выходит РёР
— РїРѕРґ его пера, РЅР° его аудиторию, сколь Р±С‹ велика или мала РѕРЅР° РЅРё была, — немедленное последствие этого предприятия — ощущение вступления РІ РїСЂСЏРјРѕР№ контакт СЃ языком, точнее — ощущение немедленного впадения РІ зависимость РѕС‚ РѕРЅРѕРіРѕ, РѕС‚ всего, что РЅР° нем уже высказано, написано, осуществлено.
     Зависимость эта — абсолютная, деспотическая, РЅРѕ РѕРЅР° же Рё раскрепощает. Р�Р±Рѕ, будучи всегда старше, чем писатель, язык обладает еще колоссальной центробежной энергией, сообщаемой ему его временным потенциалом — то есть всем лежащим впереди временем. Р� потенциал этот определяется РЅРµ столько количественным составом нации, РЅР° нем говорящей, хотя Рё этим тоже, сколько качеством стихотворения, РЅР° нем сочиняемого. Достаточно вспомнить авторов греческой или СЂРёРјСЃРєРѕР№ античности, достаточно вспомнить Данте. Создаваемое сегодня РїРѕ-СЂСѓСЃСЃРєРё или РїРѕ-английски, например, гарантирует существование этих языков РІ течение следующего тысячелетия. РџРѕСЌС‚, повторяю, есть средство существования языка. Р�ли, как сказал великий Оден, РѕРЅ — тот, кем язык жив. РќРµ станет меня, эти строки пишущего, РЅРµ станет вас, РёС… читающих, РЅРѕ язык, РЅР° котором РѕРЅРё написаны Рё РЅР° котором РІС‹ РёС… читаете, останется РЅРµ только потому, что язык долговечнее человека, РЅРѕ Рё потому, что РѕРЅ лучше приспособлен Рє мутации.
     Пишущий стихотворение, однако, пишет его РЅРµ потому, что РѕРЅ рассчитывает РЅР° посмертную славу, хотя РѕРЅ часто Рё надеется, что стихотворение его переживет, пусть РЅРµ надолго. Пишущий стихотворение пишет его потому, что язык ему подсказывает или просто диктует следующую строчку. Начиная стихотворения, РїРѕСЌС‚, как правило, РЅРµ знает, чем РѕРЅРѕ кончится, Рё РїРѕСЂРѕР№ оказывается очень удивлен тем, что получилось, РёР±Рѕ часто получается лучше, чем РѕРЅ предполагал, часто мысль его заходит дальше, чем РѕРЅ расчитывал. Рто Рё есть тот момент, РєРѕРіРґР° будущее языка вмешивается РІ его настоящее. Существуют, как РјС‹ знаем, три метода познания: аналитический, интуитивный Рё метод, которым пользовались библейские РїСЂРѕСЂРѕРєРё — посредством откровения. Отличие РїРѕСЌР·РёРё РѕС‚ прочих форм литературы РІ том, что РѕРЅР° пользуется сразу всеми тремя (тяготея преимущественно РєРѕ второму Рё третьему), РёР±Рѕ РІСЃРµ три даны РІ языке; Рё РїРѕСЂРѕР№ СЃ помощью РѕРґРЅРѕРіРѕ слова, РѕРґРЅРѕР№ рифмы пишущему стихотворение удается оказаться там, РіРґРµ РґРѕ него никто РЅРµ бывал, — Рё дальше, может быть, чем РѕРЅ сам Р±С‹ желал. Пишущий стихотворение пишет его прежде всего потому, что стихотворение — колоссальный ускоритель сознания, мышления, мироощущения. Р�спытав это ускорение единожды, человек уже РЅРµ РІ состоянии отказаться РѕС‚ повторения этого опыта, РѕРЅ впадает РІ зависимость РѕС‚ этого процесса, как впадают РІ зависимость РѕС‚ наркотиков или алкоголя. Человек, находящийся РІ РїРѕРґРѕР±РЅРѕР№ зависимости РѕС‚ языка, СЏ полагаю, Рё называется поэтом.
В В В В В (C) The Nobel Foundation. 1987.
