Четырежды лауреат Пулитцеровской премии.
Внешней канвой стихов Фроста на протяжении всего его творческого пути оставались сельские реалии Новой Англии. Поэт рисует жителей сельской местности за повседневными занятиями, которые в его трактовке приобретают глубокую философскую подоплёку.
Особенностью поэтической манеры Фроста является то, что эпизоды повседневной человеческой деятельности неизменно получают у него многослойное философско-метафизическое осмысление («After Apple-Picking», «Birches»).
Продолжая браунинговскую традицию драматического монолога, Фрост вводит в оборот стихотворные диалоги, наполненные разговорными интонациями и тонким психологизмом («The Black Cottage», «Home Burial» — предмет эссе Бродского).
Основная часть стихотворного наследия поэта обыгрывает тему отношений человека с вечной природой, которая предстает у Фроста принципиально непостижимой и чуждой человеку, а нередко таит в себе имманентную угрозу («Stopping By Woods On A Snowy Evening» — самое хрестоматийное стихотворение американской поэзии XX в.) Результаты человеческой деятельности теряются в беспредельности и бессмысленности окружающего мира («The Wood-Pile», «The Most of It»).
Среди почитателей его таланта — Владимир Набоков, Хорхе Луис Борхес, Иосиф Бродский. Последний в своей нобелевской лекции назвал Фроста одним из пяти поэтов, наиболее повлиявших на его творчество.
Иосиф Бродский о Фросте:
«Фрост – это колоссальная сдержанность: никаких восклицательных знаков, никакого подъема голоса. Но «Северные элегии» все-таки написаны урбанисткой. В то время как Фрост — поэт, теоретически, пасторальный. Конечно, это черные пасторали, но по жанру все же пасторальная поэзия. То есть когда кошмарная ситуация (между людьми, например) возникает на лоне природы. И тогда в голову жертвам (или участникам) закрадывается подозрение, что природа — на стороне их оппонентов. Что ты споришь не с «ним» или с «ней», но с естественным порядком вещей, и от этого тебе гораздо хуже, чем если бы все это происходило в интерьере или в перспективе улицы».
«Дело в том, что Фрост — поэт пугающий, поэт экзистенциального ужаса. Причем ужаса чрезвычайно сдержанного, о чем мы уже говорили. Ужас у Фроста — заявленный, а не размазанный. Это не романтизм и не его современное дитя, экспрессионизм. Фрост — поэт ужаса или страха. Это не трагедийный и не драматический поэт. Потому что трагедия — это то, что называется fait accompli. Это конченое дело. Да? В то время как ужас или страх
Жуковский ВА — поэт-лирик
... о судьбах человеческих перед лицом вечного. Предмет стихотворения не сама жизнь, не её события и явления, а мысли о жизни. 5 Жуковский, перелагая образы английского поэта в ... чувствования и поведения. Он стал нерешительным, внешне медлительным, осторожным, искал компромиссов, когда дело касалось его. Но он же принял участие в Бородинском сражении и решительно ...
всегда имеют дело с предположением, с воображением, если угодно. С тем, что еще
только может произойти».
«На мой взгляд, у Фроста наиболее интересны его повествовательные стихотворения, написанные между 1911 и 1926 годами. И главная сила повествования Фроста — не столько описание, сколько диалог. Как правило, действие у Фроста происходит в четырех стенах. Два человека говорят между собой (и весь ужас в том, чего они друг другу не говорят!).
Диалог Фроста включает все необходимые авторские ремарки, все сценические указания. Описаны декорация, движения. Это трагедия в греческом смысле, почти балет. Фрост был человеком чрезвычайно образованным».
ЧТОБ ВЫШЛА ПЕСНЯ
Был ветер не обучен пенью
И, необузданно горласт,
Ревел и выл, по настроенью,
И просто дул во что горазд.
Но человек сказал с досадой:
Ты дуешь грубо, наобум!
Послушай лучше — вот как надо,
Чтоб вышла песня, а не шум.
Он сделал вдох — но не глубокий,
И воздух задержал чуть-чуть,
Потом, не надувая щеки,
Стал тихо, понемногу дуть.
И вместо воя, вместо рева —
Не дуновение, а дух —
Возникли музыка и слово.
И ветер обратился в слух.
ОСТАНОВИВШИСЬ НА ОПУШКЕ В СНЕЖНЫХ СУМЕРКАХ
Чей это лес — я угадал
Тотчас, лишь только увидал
Над озером заросший склон,
Где снег на ветви оседал.
Мой конь, заминкой удивлен,
Как будто стряхивая сон,
Глядит — ни дома, ни огня,
Тьма да метель со всех сторон.
В дорогу он зовет меня.
Торопит, бубенцом звеня.
В ответ — лишь ветра шепоток
Да мягких хлопьев толкотня.
Лес чуден, темен и глубок.
Но должен я вернуться в срок;
И до ночлега путь далек,
И до ночлега путь далек.
ДРУГАЯ ДОРОГА
В осеннем лесу, на развилке дорог,
Стоял я, задумавшись, у поворота;
Пути было два, и мир был широк,
Однако я раздвоиться не мог,
И надо было решаться на что-то.
Я выбрал дорогу, что вправо вела
И, повернув, пропадала в чащобе.
Нехоженей, что ли, она была
И больше, казалось мне, заросла;
- А впрочем, заросшими были обе.
И обе манили, радуя глаз
Сухой желтизною листвы сыпучей.
Другую оставил я про запас,
Хотя и догадывался в тот час,
Что вряд ли вернуться выпадет случай.
Еще я вспомню когда-нибудь
Далекое это утро лесное:
Ведь был и другой предо мною путь,
Но я решил направо свернуть —
И это решило все остальное.
ПЕРЕПИСЬ
Был хмурый вечер, я пришел к лачуге
Из горбыля, покрытой сверху толем.
В одно оконце и с одною дверью,
Она была единственным жилищем
На всю эту безлюдную округу.
Но дом был пуст — ни женщин, ни мужчин,
(А впрочем, женщин, это сразу видно,
Здесь сроду никогда и не бывало.)
Сочинение описание дома
... эмоциональный фон. Крыша или комнаты? Описание дома — сочинение, которое вызывает много вопросов. Особенно если дело доходит до крыши помещения. Если с крыльцом, окнами, дверьми и фасадом в целом ... они от этого не перестали быть частью сочинения-описания, ведь по-прежнему отвечают на вопрос «какой» (окна какие — неприветливые). Описание дома при помощи подобного приема часто встречается в ...
Я шел сюда людей переписать,
А здесь на сотни миль ни человека,
И никого нет в доме, на который
Я несколько часов глядел с надеждой,
Хотя и небольшой, пока спускался
По узкой тропке с горного хребта,
Не встретив никого, кто бы решился
Зайти в эти безлюдные места.
Стояла осень, только догадаться
Об этом было трудно. Листопада
Здесь не бывает, ибо нет деревьев,
Лишь пни торчат — на них сквозь плотный слой
Смолы темнеют годовые кольца —
Да сухостой: ни листьев, чтоб опасть,
Ни веток, что стенали б об утрате.
Уж не затем ли, чтобы время года
И время дня без помощи деревьев
Считать, затеял ветер хлопать дверью?
(Как будто кто-то грубый, в дом войдя,
Захлопнет с силой дверь, за ним вослед
Придет другой, и снова дернет дверь,
И вновь ее захлопнет за собою.)
Я насчитал девятерых (хотя
В свой список занести их и не мог).
Десятым на порог вошел я сам.
Где ужин мой? Где ужин остальных?
Свет не горит. Стол не накрыт для гостя.
Печь холодна, к тому же без трубы
И на сторону сильно покосилась.
Мужчин же, дверью грохотавших, я,
Хоть ясно слышал, в доме не увидел.
Они не упирались в стол локтями,
Не спали на скамейках деревянных.
Все пусто. Ни жильцов, ни привидений.
И все же я на всякий случай с пола
Поднял обломок топорища, ибо
Мне вдруг почудилось скрипение костей.
(Скрипело приоткрытое окно.)
Придерживая дверь, чтоб не стучала,
Я начал думать, что же делать с домом,
С людьми, которых в доме больше нет.
Пришедший за один лишь год в упадок,
Меня печалил он ничуть не меньше
Руин из тех ветхозаветных мест,
Где азиатский клинышек мешает
Соприкоснуться Африке с Европой.
Хотелось крикнуть, пусть здесь даже эхо
От скал далеких мне не отзовется:
«Пустеет край. И если впрямь скорбит
О людях Пребывающий в молчанье,
Пусть не молчит иль будет нем вовек.
Я должен был сказать ему об этом».
Как грустно пересчитывать людей
В краю, где их становится все меньше,
Тем более — когда их вовсе нет.
Я так хочу, чтоб жизнь тут продолжалась.
***
Одни говорят: мир умрет в огне,
Другие твердят про лед.
Я долго жил, и кажется мне,
Огонь скорей подойдет.
Но если бы кто-нибудь мне сказал,
Что дважды нас гибель ждет,
Я не удивился бы, я узнал,
Что ненависть толще, чем лед.
И равнодушие холодней
Вечных покровов льда,
И если для смерти не хватит огней,
Лед сгодится тогда.
ВОЙДИ
Подошел я к лесу, в нем дрозд
Пел — да как!
Если в поле был еще сумрак,
Мрак такой, что пичуге
Крылом не суметь
Поправить себя на ветке,
Хоть можно петь.
Последний закатный луч
Погас, когда
Песню зажег надолго
От тьмы к свету приближаясь очи и сердце просвещаем
... мнимое от настоящего. Понимание приходит со светом. За теми, кто живёт в свете, находится всего лишь абсолютная, безжизненная тьма, рождённая их тенью. И по мере того, как они приближаются к ... огражден от яркого света — свет для него просто не существует. В этом мраке пропадает само представление о свете. Печаль и страх — они как облака, скрывающие свет солнца души. Сохрани в своем сердце свет и ...
В груди дрозда.
Я слушал. В колонном мраке
Дрозд не иссяк,
Он словно просит войти
В скорбь и мрак.
Я вышел вечером к звездам,
В лесной провал.
Не войду, даже если бы звали, —
А никто не звал.
БЛУЖДАЮЩАЯ ГОРА
(Астрономическое)
Быть может, эту ночь проспали вы;
Но если бодрствовали (как волхвы),
То видели, наверно, ливень звездный —
Летящий блеск, таинственный и грозный?
То — Леониды, метеорный град;
Так небеса, разбушевавшись, мстят
Мятежникам, что свет свой сотворили,
Как вызов Ночи — темной древней силе.
Все эти вспышки — холостой салют,
Они лишь пеплом до земли дойдут —
Столь мелким, что и в утренней росинке
Не сыщешь ни единой порошинки.
И все же в этом знаменье сокрыт
Намек на то, что есть шальной болид,
Гора, что в нас пращою балеарской
Нацелена со злобою дикарской;
И эту гору беспощадный Мрак
От нас покуда прячет в Зодиак
И хладнокровно, как перед мишенью,
Лишь выжидает верного мгновенья,
Когда ее сподручней в нас метнуть —
Чтоб мы не увернулись как-нибудь.
ЕДВА ЛИ НЕ ВСЕ ОСТАЛЬНОЕ
Во всей вселенной, думал, одинок.
Он говорил, взывал — а отвечал
Насмешливого эха голосок
С одетых лесом заозерных скал.
И стало как-то раз ему невмочь
И закричал на весь безлюдный свет,
Что не повтор — пусть и звучит точь-в-точь —
Словам любви потребен, а ответ.
И вот что в тот же миг произошло:
С далеких скал донесся резкий треск,
И что-то в воду пало тяжело,
И по воде прошел протяжный плеск.
Он расстоянье вымерил на глаз
И начал ждать, когда же приплывет
То, что не эхом было в этот раз.
Вихрь пены, водопад, водоворот
Мешал увидеть, кто в воде встает,
Уже почуяв дно внизу, — пока
Зверь не рванулся на берег, вперед,
Круша рогами ветки сушняка.
СТРАХ
Свет фонаря из глубины сарая
В проеме двери выхватил двоих
И разметал их тени по фасаду
Усадьбы с темных окон чередой.
Копыто резко стукнуло о доску,
Двуколка, за которою они
Стояли, шевельнулась. Он схватился
За колесо, она сказала: ‘Стой!
Я видела… Как белая лепешка,
Оно белело там, в кустах у въезда,
Когда двуколка сдвинулась, — лицо!
Ты тоже видел?’
‘Я не видел. Это —
Лицо?’
‘Лицо!’
‘Почудилось тебе!’
‘Джоэль, пойду взгляну. Как в дом войти,
Когда такое чудится за дверью?
Закроем дверь и ставни — ну и что?
Мне каждый раз, когда нас долго нету,
Тревожно возвращаться в темноту.
Все кажется, что скрип ключа спугнул
Кого-то, затаившегося в доме,
И он шмыгнул через другую дверь.
А если я права и кто-нибудь…
Пусти меня!’
‘Какой-нибудь прохожий’.
Рассказ от первого лица по картине фельдмана «родина»
... Сочинение по картине В. Фельдмана “Родина” План: 1. Краткая информация о художнике. 2. Сюжет картины. 3. Композиция картины. Если крикнет рать святая: “Кинь ты Русь, живи в раю!” Я скажу: ... до сих пор, или враги стерли её с лица земли. А что будет, когда он вернется? Как ... в его голове, не давая покоя. Картина Родина Оказавшись на земле родной, спасением от дурных мыслей становится объятие с родным ...
‘Какие здесь прохожие, Джоэль!
Забыл, где мы живем. И непонятно,
Отсюда он идет или сюда.
Один, пешком, во тьме, глубокой ночью,
А главное, зачем он там, в кустах?’
‘Еще не ночь, хотя уже стемнело.
Но ты сказала, думаю, не все.
