Статья Белинского о Герое нашего времени

Герой нашего времени. Сочинение М. Лермонтова (Белинский)

Герой нашего времени. Сочинение М. Лермонтова

автор Виссарион Григорьевич Белинский (1811-1848)

Дата создания: 1840, опубл.: 1841 [1] . Источник: Белинский В.Г. Собрание сочинений в девяти томах. Том четвертый. Статьи, рецензии и заметки. Март 1841 – март 1842. М., «Художественная литература», 1979; az.lib.ru

Давно ли приветствовали мы первое издание «Героя нашего времени» большою критическою статьею [2] и, полные гордых, величавых и сладостных надежд, со всем жаром убеждения, основанного на сознании, указывали русской публике на Лермонтова, как на великого поэта в будущем, смотрели на него, как на преемника Пушкина в настоящем. И вот проходит не более года, — мы встречаем новое издание «Героя нашего времени» горькими слезами о невозвратимой утрате, которую понесла осиротелая русская литература в лице Лермонтова. [3] Несмотря на общее, единодушное внимание, с каким приняты были его первые опыты, несмотря на какое-то безусловное ожидание от него чего-то великого, — наши восторженные похвалы и радостные приветы новому светилу поэзии для многих благоразумных людей казались преувеличенными… [4] Слава их благоразумию, так много теперь выигравшему, и горе нам, так много утратившим.

В сознании великой, невознаградимой утраты, в полноте едкого, грустного чувства, отравляющего сердце, мы готовы великодушно увеличить торжество осторожного в своих приговорах сомнения и охотно сознаться, что, говоря так много о Лермонтове, мы видели более будущего, нежели настоящего Лермонтова, — видели Алкида, в колыбели удушающего змей зависти, но еще не Алкида, сражающего ужасною палицею лернейскую гидру… [5] Да, все написанное Лермонтовым еще недостаточно для упрочения колоссальной славы и более значительно как предвестие будущего, а не как что-нибудь положительно и безотносительно великое, хотя и само по себе все это составляет важный и примечательный факт, решительно выходящий из круга обыкновенного. Первые лирические пьесы: «Руслан и Людмила» и «Кавказский пленник», еще не могли составить славы Пушкина как великого мирового поэта; но в них уже виделся будущий создатель «Цыган», «Онегина», «Бориса Годунова», «Моцарта и Сальери», «Скупого рыцаря», «Русалки», «Каменного гостя» и других великих поэм… Толпа судит и делает свои приговоры задним числом; она говорит, когда уже не боится проговориться. Толпа идет ощупью и о твердости встреченного ею предмета судит по силе толчка, с которым наткнулась на него. Оставляя за толпою право видеть вещи не иначе, как оборачиваясь назад, не будем отнимать права у людей заглядывать вперед и — по настоящему предсказывать о будущем… Всякому свое: толпе кричать, людям мыслить… Пусть же кричит она, а мы снова повторим: новая, великая утрата осиротила бедную русскую литературу.

Самые первые произведения Лермонтова были ознаменованы печатью какой-то особенности: они не походили ни на что, являвшееся до Пушкина и после Пушкина [6] . Трудно было выразить словом, что в них было особенного, отличавшего их даже от явлений, которые носили на себе отблеск истинного и замечательного таланта. Тут было все — и самобытная, живая мысль, одушевлявшая обаятельно прекрасную форму, как теплая кровь одушевляет молодой организм и ярким, свежим румянцем проступает на ланитах юной красоты; тут была и какая-то мощь, горделиво владевшая собою и свободно подчинявшая идее своенравные порывы свои; тут была и эта оригинальность, которая, в простоте и естественности, открывает собою новые, Дотоле невиданные миры и которая есть достояние одних гениев; тут было много чего-то столь индивидуального, столь тесно соединенного с личностию творца, — много такого, что мы не можем иначе охарактеризовать, как назвавши «лермонтовским элементом»… Какой избыток силы, какое разнообразие идей и образов, чувств и картин! Какое сильное слияние энергии и грации, глубины и легкости, возвышенности и простоты! Читая всякую строку, вышедшую из-под пера Лермонтова, будто слушаешь музыкальные аккорды и в то же время следишь взором за потрясенными струнами, с которых сорваны они рукою невидимою… Тут, кажется, соприсутствуешь духом таинству мысли, рождающейся из ощущения, как рождается бабочка из некрасивой личинки… Тут нет лишнего слова, не только лишней страницы: все на месте, все необходимо, потому что все перечувствовано прежде, чем сказано, все видено прежде, чем положено на картину… Нет ложных чувств, ошибочных образов, натянутого восторга: все свободно, без усилия, то бурным потоком, то светлым ручьем, излилось на бумагу… Быстрота и разнообразие ощущений покорены единству мысли; волнение и борьба противоположных элементов послушно сливаются в одну гармонию, как разнообразие музыкальных инструментов в оркестре, послушных волшебному жезлу капельмейстера… Но, главное — все это блещет своими, незаимствованными красками, все дышит самобытною и творческою мыслию, все образует новый, дотоле невиданный мир… Только дикие невежды, черствые педанты, которые за буквою не видят мысли и случайную внешность всегда принимают за внутреннее сходство, только эти честные и добрые витязи букварей и фолиантов могли бы находить в самобытных вдохновениях Лермонтова подражания не только Пушкину или Жуковскому, но и гг. Бенедиктову и Якубовичу… [7]

Повторяем: небольшая книжка стихотворений Лермонтова [8] , конечно, не есть колоссальный монумент поэтической славы; но она есть живое, говорящее прорицание великой поэтической славы. Это еще не симфония, а только пробные аккорды, но аккорды, взятые рукою юного Бетховена… Просвещенный иностранец, знакомый с русским языком, прочитав стихотворения Лермонтова, не увидел бы в их малочисленности богатства русской литературы, но изумился бы силе русской фантазии, даровитости русской натуры… Некоторые из них законно могли бы явиться в свет с подписью имени Пушкина и других величайших мастеров поэзии… «Герой нашего времени» обнаружил в Лермонтове такого же великого поэта в прозе, как и в стихах [9] . Этот роман был книгою, вполне оправдывавшею свое название. В ней автор является решателем важных современных вопросов. Его Печорин — как современное лицо — Онегин нашего времени. Обыкновенно наши поэты жалуются, — может быть, и не без основания, — на скудость поэтических элементов в жизни русского общества; но Лермонтов в своем «Герое» умел и из этой бесплодной почвы извлечь богатую поэтическую жатву. Не составляя целого, в строгом художественном смысле, почти все эпизоды его романа образуют собою очаровательные поэтические миры. «Бэла» и «Тамань» в особенности могут считаться одними из драгоценнейших жемчужин русской поэзии; а в них еще остается столько дивных подробностей и картин, в которых с такою отчетливостию обрисовано типическое лицо Максима Максимыча! «Княжна Мери» менее удовлетворяет в смысле объективной художественности. Решая слишком близкие сердцу своему вопросы, автор не совсем успел освободиться от них и, так сказать, нередко в них путался; но это дает повести новый интерес и новую прелесть, как самый животрепещущий вопрос современности, для удовлетворительного решения которого нужен был великий перелом в жизни автора… Но увы! этой жизни суждено было проблеснуть блестящим метеором, оставить после себя длинную струю света и благоухания и — исчезнуть во всей красе своей…

Прекрасное погибло в пышном цвете…

Таков удел прекрасного на свете!

Губителем неслышным и незримым,

Во всех путях беда нас сторожит,

Приюта нет главам, равно грозимым;

  • Где не была, там будет и сразит.

Вотще дерзать в борьбу с необходимым:

Житейского никто не победит.

Гнетомы все единой грозной силой.

Нам всем сказать о здешнем счастье: «было!» [10]

Как все великие таланты, Лермонтов в высшей степени обладал тем, что называется «слогом». Слог отнюдь не есть простое уменье писать грамматически правильно, гладко и складно, — уменье, которое часто дается и бесталантности. Под «слогом» мы разумеем непосредственное, данное природою уменье писателя употреблять слова в их настоящем значении, выражаясь сжато, высказывать много, быть кратким в многословии и плодовитым в краткости, тесно сливать идею с формою и на все налагать оригинальную, самобытную печать своей личности, своего духа. Предисловие Лермонтова ко второму изданию «Героя нашего времени» может служить лучшим примером того, что значит «иметь слог». Выписываем это предисловие:

  • Во всякой книге предисловие есть первая и вместе с тем последняя вещь;
  • оно или служит объяснением цели сочинения, или оправданием и ответом на критики. Но обыкновенно читателям нет дела до нравственной Цели и до журнальных нападок, и потому они не читают предисловий. А жаль, что это так, особенно у нас. Наша публика так еще молода и простодушна, что не понимает басни, если в конце ее не находит нравоучения. Она не угадывает шутки, не чувствует иронии;
  • она просто дурно воспитана. Она еще не знает, что в порядочном обществе и в порядочной книге явная брань не может иметь места;
  • что современная образованность изобрела орудие более острое, почти невидимое к тем не менее смертельное, которое, под одеждою лести, наносит неотразимый и верный удар. Наша публика похожа на провинциала, который, подслушав разговор двух дипломатов, принадлежащих к враждебным дворам, остался бы уверен, что каждый из них обманывает свое правительство в пользу взаимной, нежнейшей дружбы.

Эта книжка испытала на себе еще недавно несчастную доверчивость некоторых читателей и даже журналов к буквальному значению слов. Иные ужасно обиделись — и не шутя, — что им ставят в пример такого безнравственного человека, как герой нашего времени; другие же очень тонко замечали, что сочинитель нарисовал свой портрет и портреты своих знакомых… Старая и жалкая шутка! Но, видно, Русь так уж сотворена, что все в ней обновляется, кроме подобных нелепостей. Самая волшебная из волшебных сказок у нас едва ли избегнет упрека в покушении на оскорбление личности!

«Герой нашего времени», милостивые государи мои, точно портрет, но не одного человека: это портрет, составленный из пороков всего нашего поколения, в полном их развитии. Вы мне опять скажете, что человек не может быть так дурен, а я вам скажу, что ежели вы верили возможности существования всех трагических и романических злодеев, — отчего же вы не верите в действительность Печорина? Если вы любовались вымыслами гораздо более ужасными и уродливыми, отчего же этот характер, даже как вымысел, не находит у вас пощады? Уж не оттого ли, что в нем больше правды, нежели бы вы того желали?

Вы скажете, что нравственность от этого не выигрывает? Извините. Довольно людей кормили сластями, у них от этого испортился желудок: нужны горькие лекарства, едкие истины. Но не думайте, однако, после этого, чтоб автор этой книги имел когда-нибудь гордую мечту сделаться исправителем людских пороков. Боже его избави от такого невежества! Ему просто было весело рисовать современного человека, каким он его понимает и, к его и вашему несчастию, слишком часто встречал. Будет и того, что болезнь указана, а как ее излечить — это уж бог знает! [11]

Какая точность и определенность в каждом слове, как на месте и как незаменимо другим каждое слово! Какая сжатость, краткость и вместе с тем многозначительность! Читая строки, читаешь и между строками; понимая ясно все сказанное автором, понимаешь еще и то, чего он не хотел говорить, опасаясь быть многоречивым. Как образны и оригинальны его фразы: каждая из них годится быть эпиграфом к большому сочинению. Конечно, это «слог», или мы не знаем, что такое «слог»…

Немного стихотворений осталось после Лермонтова. Найдется пьес десяток первых его опытов, кроме большой его поэмы — «Демон»; пьес пять новых, которые подарил он редактору «Отечественных записок» перед отъездом своим на Кавказ… Наследие не огромное, но драгоценное! «Отечественные записки» почтут священным долгом скоро поделиться ими с своими читателями. Лермонтов немного написал — бесконечно меньше того, сколько позволял ему его громадный талант [12] . Беспечный характер, пылкая молодость, жадная впечатлений бытия, самый род жизни, — отвлекали его от мирных кабинетных занятий, от уединенной думы, столь любезной музам; но уже кипучая натура его начала устаиваться, в душе пробуждалась жажда труда и деятельности, а орлиный взор спокойнее стал вглядываться в глубь жизни. Уже затевал он в уме, утомленном суетою жизни, создания зрелые; он сам говорил нам, что замыслил написать романическую трилогию, три романа из трех эпох жизни русского общества (века Екатерины II, Александра I и настоящего времени) [13] , имеющие между собою связь и некоторое единство, по примеру куперовской тетралогии, начинающейся «Последним из могикан», продолжающейся «Путеводителем в пустыне» и «Пионерами» и оканчивающейся «Степями»… [14] как вдруг –

Младой певец

Нашел безвременный конец!

Дохнула буря, цвет прекрасный

Увял на утренней заре!

Потух огонь на алтаре. [15]

Нельзя без печального содрогания сердца читать этих строк, которыми оканчивается в 63 № «Одесского вестника» статья г. Андреевского «Пятигорск»: «15 июля, около 5-ти часов вечера, разразилась ужасная буря с молниею и громом: в это самое время, между горами Машукою и Бештау, скончался — лечившийся в Пятигорске М. Ю. Лермонтов. С сокрушением смотрел я на привезенное сюда бездыханное тело поэта»… [16]

Друзья мои, вам жаль поэта:

Во цвете радостных надежд,

Их не свершив еще для света,

Чуть из младенческих одежд,

Увял! Где жаркое волненье,

Где благородное стремленье

И чувств, и мыслей молодых,

Высоких, нежных, удалых?

Где бурные любви желанья,

И жажда знаний и труда,

И вы, заветные мечтанья,

Вы, призрак жизни неземной,

Вы, сны поэзии святой?

Быть может, он для блага мира

Иль хоть для славы был рожден;

Его умолкнувшая лира

Гремучий, непрерывный звон

В веках поднять могла. Поэта,

Быть может, на ступенях света

Ждала высокая ступень.

Его страдальческая тень,

Быть может, унесла с собою

Святую тайну, и для нас

Погиб животворящий глас,

И за могильною чертою

К ней не домчится глас времен –

Благословения племен! [17]

Примечания [ править ]

Примечания приведены по изданию:

  • Герой нашего времени. Сочинение М. Лермонтова. Издание второе… Впервые — «Отечественные записки», 1841, т. XVIII, № 9, отд. VI «Библиографическая хроника», с. 1-5 (ц. р. 31 августа; вып. в свет 2 сентября).

    Без подписи. Вошло в КСсБ, ч. V, с. 337-344.

Авторы примечаний: А. Л. Осиповат и Л. С. Пустильник

Список сокращений в примечениях [ править ]

В тексте примечаний приняты следующие сокращения:

  • Анненков — П. В. Анненков. Литературные воспоминания. М., Гослитиздат, 1960.
  • Белинский, АН СССР — В. Г. Белинский. Полн. собр. соч., т. I—XIII. М., Изд-во АН СССР, 1953—1959.
  • ГБЛ — Государственная библиотека им. В. И. Ленина.
  • Герцен — А. И. Герцен. Собр. соч. в 30-ти томах. М., Изд-во АН СССР, 1954—1966.
  • ГИМ — Государственный исторический музей.
  • ГПБ — Государственная Публичная библиотека СССР им. М. Е. Салтыкова-Щедрина.
  • ИРЛИ — Институт русской литературы (Пушкинский дом) АН СССР.
  • КСсБ — В. Г. Белинский. Сочинения, ч. I-XII. М., Изд-во К. Солдатенкова и Н. Щепкина, 1859-1862 (составление и редактирование * издания осуществлено Н. X. Кетчером).

  • КСсБ, Список I, II… — Приложенный к каждой из первых десяти частей список рецензий Белинского, не вошедших в данное издание «по незначительности своей».
  • ЛН — «Литературное наследство». М., Изд-во АН СССР.
  • Панаев — И. И. Панаев. Литературные воспоминания. М., Гослитиздат, 1950.
  • ПР – позднейшая редакция III и IV статей о народной поэзии.
  • ПссБ — В. Г. Белинский. Полн. собр. соч., под ред. С. А. Венгерова (т. I-XI) и В. С. Спиридонова (т. XII-XIII), 1900-1948.
  • Пушкин — А. С. Пушкин. Полн. собр. соч. в 10-ти томах. М.-Л., Изд-во АН СССР, 1962-1965.
  • ЦГИА — Центральный Государственный исторический архив.

Краткое содержание Статьи Белинского о Герое нашего времени

В общепринятом понимании роман «Герой нашего времени» призван осветить для читателя систему убеждений и жизненных ценностей Печорина. Ведь даже остальные персонажи введены в творение только лишь для того, чтоб подчеркнуть его характер. Сам Лермонтов видит в своем герое человека с опустошенной душой, но личность яркую, неординарную, лучшего человека, что опередил свое время.

Однако понимание Белинского несколько отличается от остальных отзывов об этом творении. Он выражает несколько неожиданную точку зрения, пытается найти оправдание поступкам персонажа. Можно сказать, он делает из отрицательного героя положительного.

Белинский считает, что интерес к Лермонтову возник именно в связи с его поэтическим творчеством. Что же касается романа, он только лишь подогрел эту заинтересованность. Сам же литератор не пытался обрести народную любовь написанием «Героя…». Это был порыв, выплеск мыслей и вдохновения – тех эмоций, который нельзя было более держать в себе.

Лермонтов восхищает Белинского «полнотой впечатления». Тем не менее, последний не может понять, чем же плох герой, почему он «оброс» ярлыками, которые на него навешало общество?

На самом деле, Печорин сам страдает от своего безверия – поэтому отсутствие веры как пример социальной критики к персонажу не является лишь религиозным взглядом на мир и «правильностью» человеческого сознания. Но Белинский не согласен, для него это не недостаток. Он считает, что читатель не имеет права судить молодого человека – возможно, тот еще придет к вере, пересмотрит свои взгляды, когда придет время.

Да, Печорин эгоистичен, расчетлив, он достаточно жестоко обходится с теми, кто его любит. Соответственно, Лермонтов мог назвать его «героем» из иронических побуждений. Что же касается Белинского, он считает персонажа «грустной душой», жертвой несправедливого времени. Но, ни в коем случае, не подлецом.

Что касается композиции, Белинский полагает, что раскрытие внутреннего мира героя происходит постепенно. Максимыча он считает ограниченным служакой, Бэллу – глубокой женской натурой, Грушницкого – идеальным молодым человеком, Мери – девушкой не глупой и не пустой, а Веру – не женщиной, а лишь пародией на нее. И самым размытым образом.

Печорин в его понимании человек активный, но рефлектирующий. То есть, обладает раздвоением личности. Дух его пребывает в упадке. Это законченный эгоист, но в, то же время, человек довольно многогранный и глубокий. Только не нашедший себя в этом мире. В понимании Белинского герой чем-то схож с Евгением Онегиным. Кстати, и называет он персонажа «современным» Онегиным. Современным на то время, конечно же.

Критик уверен, что герой уже давно пережил юношеский возраст, поэтому его впечатлительность позади. Он готов к серьезным чувствам и испытаниям. Однако ждет нового он всегда с недоверием, пребывая в состоянии хандры. Тем не менее, Белинский считает персонажа искренним. Но двойственным. Это целый океан дерзких деяний и эмоций. Кстати, сам Печорин эгоизм и расчет в себе осуждает.

Видит ли Белинский в герое пороки? Да, это жестокое обращение с прекрасным полом. Однако и здесь он умудряется заступаться за героя – считает, что не только Григорий, но и сами женщины виноваты в этом. Дескать, они надумали себе счастье и светлое будущее, хоть сам Печорин никаких обещаний им не давал.

По мнению критика, именно несправедливое время воспитало в герое пороки. От которых он страдает не меньше, чем его окружение. Тем не менее, для читателя Печорин все равно остается человеком-загадкой, противоречивой натурой, разгадать тайны которой достаточно сложно.

Можете использовать этот текст для читательского дневника

Статья Белинского о Герое нашего времени Лермонтова. Картинка к рассказу